Нечего и распространяться, какъ былъ удрученъ господинъ судья, человѣкъ до такой степени ревнивый, что готовъ былъ даже воздуха опасаться. Началъ онъ и въ Пизѣ, и всюду жаловаться на злодѣевъ-корсаровъ, но такъ какъ онъ не зналъ, кто похитилъ его жену и куда она увезена, то, разумѣется, отъ его жалобъ проку было мало.
Паганино же тѣмъ временемъ, любуясь своею добычею, былъ преотмѣнно доволенъ. Онъ былъ человѣкъ холостой и задумалъ оставить красавицу при себѣ. Та плакала горючими слезами и онъ началъ нѣжно утѣшать ее. А когда наступила ночь, онъ, вспомнивъ, какъ малоуспѣшно дѣйствовали его утѣшительныя слова, попробовалъ утѣшать ее инымъ манеромъ; календарь у него давно гдѣ-то затерялся, такъ что онъ не помнилъ ни праздниковъ, ни судебныхъ сроковъ и отсрочекъ. И онъ ее утѣшилъ такъ успѣшно, что, прежде чѣмъ дошли до Монако, Бартоломея совсѣмъ забыла о мужѣ-судьѣ и его уставахъ, и начала жить-поживать съ Паганино людямъ на радость, а себѣ на утѣшеніе. Привезя ее въ Монако, Паганино, кромѣ непрестанныхъ утѣшеній, доставляемыхъ днемъ и ночью, окружилъ ее довольствомъ и почетомъ и держалъ какъ жену.
Рано или поздно до свѣдѣнія Ричардо дошла-таки вѣсть о мѣстопребываніи его супруги. Не надѣясь ни на кого, онъ, снѣдаемый пламеннѣйшимъ желаніемъ, рѣшилъ самолично отправиться за ней и выкупить ее, сколько бы ни пришлось истратить денегъ. Онъ сѣлъ на корабль, прибылъ въ Монако и здѣсь увидѣлъ ее, а она его; въ тотъ же вечеръ она разсказала объ этомъ Паганино и объявила ему о своемъ рѣшеніи. На слѣдующій день Ричардо увидѣлся съ Паганино, познакомился съ нимъ и въ самомъ скоромъ времени крѣпко подружился; тотъ же дѣлалъ видъ, что не знаетъ, кто онъ такой, и выжидалъ, что онъ предприметъ. Ричардо выбралъ, наконецъ, подходящій моментъ и самымъ умильнымъ тономъ изъяснилъ корсару, зачѣмъ онъ прибылъ, и упрашивалъ его взять какой угодно выкупъ, только возвратить ему жену.
— Въ добрый часъ, дражайшій мой! — сказалъ ему на это Паганино. — Скажу вамъ коротко и ясно: это правда, у меня есть теперь какая-то молодая дама, не знаю, ваша ли жена или кого другого, потому что васъ я не знаю, да и ее знаю только съ тѣхъ поръ, какъ она живетъ у меня въ домѣ. Если вы ея мужъ, какъ утверждаете, такъ вѣдь мнѣ что же? Я вижу, вы человѣкъ порядочный, учтивый; я могу васъ ей представить, и она, разумѣется, васъ признаетъ. Если же согласится отправиться съ вами, то я готовъ отпустить ее за выкупъ, какой вы сами назначите, а если нѣтъ, то съ вашей стороны будетъ неблагородно отнять ее у меня: я человѣкъ молодой и, какъ всякій другой, могу любить и имѣть при себѣ женщину, особенно такую красавицу.
— Увѣряю васъ, что она моя жена, — сказалъ на это Ричардо. — Проведите меня къ ней и вы сами убѣдитесь, что, какъ только она меня увидитъ, тотчасъ бросится ко мнѣ на шею; прошу васъ, сдѣлайте именно такъ, какъ вы сами сказали.
— Коли такъ, пойдемте, — сказалъ Паганино.
Они пошли въ домъ Паганино и вошли въ залу, куда онъ тотчасъ велѣлъ позвать ее. Она, нарядно одѣтая, вышла къ нимъ и церемонно привѣтствовала господина Ричардо, какъ совершенно посторонняго человѣка, пришедшаго въ гости къ Паганино. Судья, который мечталъ, что она встрѣтитъ его съ величайшаю радостью, видя такой пріемъ, очень изумился и подумалъ про себя, что постоянная тоска и печаль, которыя он
