удастся, я готовъ удовольствоваться тѣмъ, чтобы ты уплатилъ мнѣ тысячу золотыхъ флориновъ.
Амброджоло, въ свою очередь сильно возбужденный споромъ, сказалъ:
— Бернабо, мнѣ съ твоею кровью нечего дѣлать въ случаѣ выигрыша. Но, коли ты хочешь имѣть доказательство тому, что я утверждалъ, ставь пять тысячъ флориновъ противъ моей тысячи; это всетаки меньше, чѣмъ стоитъ твоя голова. Если ты не назначаешь никакого срока, то я обязуюсь отправиться въ Геную и черезъ три мѣсяца, считая со дня моего отъѣзда, добиться отъ твоей жены исполненія моихъ желаній; а въ знакъ удачи обязуюсь привести съ собою что-нибудь изъ числа самыхъ дорогихъ для нея вещей и вообще представить такія доказательства, которыя ты самъ признаешь несомнѣнными. Все это подъ условіемъ, чтобы ты далъ обѣщаніе въ эти три мѣсяца не возвращаться въ Геную и ничего не писать женѣ объ этомъ дѣлѣ.
Бернабо выразилъ полное согласіе. Несмотря на то, что другіе купцы, которые тамъ присутствовали, старались разстроить эту сдѣлку, зная, что отъ этого можетъ произойти большая бѣда, у обоихъ спорщиковъ такъ разгорѣлось сердце, что, вопреки всякимъ уговорамъ, они утвердили свои взаимныя обязательства письменнымъ договоромъ и рукоприкладствомъ. Послѣ заключенія условія Бернабо остался, а Амброджоло, по возможности не теряя времени, отправился въ Геную. Пробывъ тамъ нѣсколько дней и тщательно освѣдомившись о мѣстожительствѣ дамы и о ней самой, услышалъ еще больше того, что утверждалъ Бернабо, и понялъ онъ, что затѣялъ очень глупое дѣло. Однако же, онъ столкнулся съ одной бѣдной женщиной, которая часто бывала у дамы въ домѣ и которой та много помогала. Впрочемъ, путемъ подкупа этой женщины онъ добился только одного, а именно, та согласилась внести его, въ особо устроенномъ по его указанію сундукѣ, не только въ домъ, но даже въ спальную почтенной дамы; женщина упросила ее, чтобы она позволила поставить этотъ сундукъ на нѣсколько дней, пока она будетъ въ отлучкѣ. Сундукъ остался въ комнатѣ, и когда наступила ночь, въ тотъ часъ, когда по разсчету Амброджоло, дама уже заснула, онъ отперъ сундукъ захваченными съ собою инструментами и крадучись вошелъ въ комнату, въ которой оставался зажженный огонь. Такимъ образомъ онъ могъ подробно осмотрѣть все расположеніе, живопись по стѣнамъ и всѣ другіе примѣтные предметы, которые были въ комнатѣ, и все это удержать у себя въ памяти. Затѣмъ, подойдя къ кровати и видя, что дама и бывшій съ нею малютка крѣпко спятъ, осторожно открылъ ее всю, увидѣлъ, что нагая она такъ же хороша, какъ одѣтая, но не высмотрѣлъ никакой особой примѣты, кромѣ одной, которую замѣтилъ у нея подъ лѣвою грудью, именно, родимое пятнышко, окруженное волосками, блиставшими, какъ золото. Высмотрѣвъ эту примѣту, онъ опять осторожно закрылъ ее, хотя у него и было сильное искушеніе прилечь рядомъ съ нею, рискуя своею жизнью. Но онъ слышалъ, какъ она строга и недоступна и потому не рѣшился на это. Большую часть ночи онъ провелъ въ комнатѣ, досталъ изъ шкапа ея кошелекъ, накидку, нѣсколько колецъ, поясковъ, положилъ все это въ свой ящикъ, самъ туда влѣзъ и опять заперъ ящикъ. Такъ онъ провелъ у ней двѣ ночи, а дама ничего и не подозрѣвала. На третій день, по данному имъ приказанію, та женщина пришла за своимъ сундукомъ и унесла его туда, откуда взяла. Амброджоло вылѣзъ изъ него и, уплативъ женщинѣ по уговору, со всевозможною поспѣшностью вернулся въ Парижъ до истеченія условнаго срока.
