того кубка за королевскимъ столомъ случается выпить ядъ. Было много томившихся сильнѣйшею жаждой обладанія тѣлесною силою и красотою, немало и мечтавшихъ о внѣшнихъ украшеніяхъ, но они убѣдились, что ихъ стремленія ложны, только тогда, когда эти блага оказались залогомъ ихъ смерти или страдальческой жизни. Я не буду говорить обо всѣхъ людскихъ стремленіяхъ въ отдѣльности, но утверждаю, что нѣтъ ни одного, про которое можно было бы съ увѣренностью сказать, что оно ограждено отъ всѣхъ превратностей судьбы, и поэтому можетъ быть избрано смертными; слѣдовательно, если мы хотимъ дѣйствовать правильно, то должны покорно принимать и хранить, что даруетъ намъ Тотъ, Кто одинъ вѣдаетъ, въ чемъ мы нуждаемся, и Кто можетъ послать это намъ; но въ то время, какъ мужчины грѣшатъ жаждою обладанія различными благами, вы, милыя дамы, болѣе всего грѣшите однимъ, а именно желаніемъ быть прекрасными, и до такой степени, что вамъ недостаточно прелестей, данныхъ природой: вы еще съ непостижимымъ искусствомъ стараетесь ихъ усилить. Мнѣ хочется поэтому разсказать, какъ, на свою бѣду, была красива одна сарацинка, которой въ теченіе четырехъ лѣтъ пришлось, ради своей красоты, справлять все новыя и новыя свадьбы, до девяти разъ.
Много времени тому назадъ жилъ-былъ въ Вавилоніи султанъ, по имени Беминедабъ, которому многое удавалось по его желанію. Въ числѣ другихъ дѣтей, мальчугановъ и дѣвочекъ, была у него дочь, по имени Алатьель, которая, по словамъ всякаго ее видѣвшаго, была прекраснѣйшею изъ женщинъ, существовавшихъ въ то время на свѣтѣ. Въ сильномъ пораженіи, нанесенномъ султаномъ множеству напавшихъ на него арабовъ, оказалъ ему необычайную помощь король дель Гарбо, и когда попросилъ у него дочь въ видѣ особой награды, то султанъ отдалъ ему ее въ жены. Въ сопровожденіи почетной свиты изъ мужчинъ и женщинъ, со многими изящными и драгоцѣнными вещами, приказалъ онъ посадить ее на хорошо вооруженный и оснащенный корабль и отправилъ къ королю, поручивъ ее волѣ Божіей. Корабельщики, видя, что погода благопріятствуетъ, распустили паруса по вѣтру и отплыли изъ Александрійскаго порта. Въ продолженіе нѣсколькихъ дней они плыли счастливо и миновали Сардинію; имъ казалось, что они уже близки къ цѣли путешествія, какъ вдругъ подули противные, необыкновенно порывистые вѣтры. Судно, на которомъ находилась невѣста, такъ укачало, что всѣ считали себя погибшими; однако, какъ люди отважные, они искусно боролись съ необъятной пучиной. Двое сутокъ продолжались вѣтры; при наступленіи третьей ночи поднялась страшная буря, непрестанно все возраставшая. Корабельщики не знали, гдѣ теперь находятся, и не могли опредѣлить этого ни морскимъ способомъ, ни на глазъ: все небо заволокло темными тучами, словно полуночнымъ мракомъ. Будучи чуть ли не за Маіоркой, они почувствовали, что корабль далъ течь. Не видя тогда ни малѣйшаго средства къ спасенію и каждый думая лишь о себѣ, а не о другихъ, корабельщики спустили на море шлюпку, разсчитывая, что на нее скорѣе можно положиться, чѣмъ па треснувшее судно. Въ лодку быстро сѣли хозяева. За ними послѣдовали то одинъ, то другой изъ оставшихся на кораблѣ, и хотя первые, вошедшіе въ лодку, отгоняли ихъ ножами, тѣмъ не менѣе всѣ, старавшіеся избѣжать смерти, стремились въ нее. Лодка, не будучи въ состояніи выдержать во время качки такое множество народа, пошла ко дну, и всѣ бывшіе въ ней погибли. А корабль
