человѣкомъ. Въ присутствіи Куррадо они, съ обоюднаго согласія, были повѣнчаны по нашему обряду. Затѣмъ еще въ теченіе нѣсколькихъ дней, пока никто и не зналъ о происшедшемъ, Куррадо велѣлъ доставлять новобрачнымъ все, что было нужно и что они только пожелаютъ. Когда же ему показалось, что пора обрадовать и матерей ихъ, онъ велѣлъ призвать къ себѣ жену и Кавріолу и обратился къ нимъ съ такими словами:
— Что сказали бы вы, почтенная дама, если бы я возвратилъ вамъ старшаго сына, женатымъ на одной изъ моихъ дочерей?
— Я могла бы вамъ только сказать, — отвѣчала Кавріола, — что обязана вамъ больше, чѣмъ жизнью: вы возвратили бы то, что мнѣ дороже себя; возвращая же его такимъ, какъ вы говорите, вы воскресили бы во мнѣ всѣ мои погибшія надежды, — и она умолкла, заплакавъ.
Тогда Куррадо сказалъ, обращаясь къ супругѣ:
— А какъ бы тебѣ понравилось, если бы я подарилъ тебя такимъ зятемъ?
— Не только знатный человѣкъ, — отвѣчала маркиза, — но даже любой проходимецъ понравился бы мнѣ, если бы нравился вамъ.
— Я надѣюсь, — отвѣтилъ Куррадо, — вскорѣ доставить вамъ радость! Увидавъ затѣмъ, что молодые переодѣлись уже въ роскошныя одежды, онъ спросилъ у Джусфреди:
— Насколько было бы тебѣ пріятно, еслибъ, сверхъ радости, которая тебѣ уже дана, ты увидалъ здѣсь и свою мать?
— Мнѣ не вѣрится, — отвѣчалъ Джусфреди, — чтобы бѣдствія жестокой судьбы не довели ея до кончины; но если бы случилось по вашему, мнѣ было бы это необычайно пріятно: при ея совѣтахъ, я увѣренъ, что возстановилъ бы, въ значительной мѣрѣ, свое положеніе въ Сициліи!
Тогда Куррадо приказалъ позвать обѣихъ женщинъ; обѣ онѣ несказанно обрадовались при видѣ нареченной, не мало дивясь, какой добрый геній внушилъ Куррадо такое снисхожденіе, что онъ даже благословилъ на бракъ Джанотто со Спиной. Между тѣмъ Беритола, думая о словахъ Куррадо, начала всматриваться въ юношу, и когда какая-то таинственная сила вдругъ оживила въ ея памяти дѣтскія черты сына, она, не ожидая дальнѣйшихъ доказательствъ, бросилась съ распростертыми объятіями къ нему на грудь. Отъ избытка любви и материнской радости она не могла вымолвить слова; всякая впечатлительность до того у нея притупилась, что она, какъ мертвая, лежала на рукахъ сына. Хотя онъ и чрезвычайно былъ пораженъ, однако, припомнилъ, что видѣлъ не разъ эту женщину въ этомъ же замкѣ и хотя ранѣе не узнавалъ, теперь тотчасъ почуялъ какъ бы родной запахъ, и, браня самъ себя за прежнюю невнимательность, принялъ ее въ объятія и сталъ нѣжно цѣловать со слезами на глазахъ. Когда же Беритола была заботливо приведена въ чувство супругой Куррадо и Спиной, прыскавшихъ на ней водой и примѣнявшихъ иныя средства, она снова обняла сына, уже плача отъ радости и съ нѣжнымъ лепетомъ, полная материнскаго чувства, цѣловала его безсчетное число разъ; а онъ, принимая эти ласки, съ благоговѣніемъ смотрѣлъ на нее. Эта исполненная чистой радости сцена повторялась нѣсколько разъ, доставляя громадное удовольствіе присутствовавшимъ.
Когда мать и сынъ разсказали другъ другу о всѣхъ своихъ приключеніяхъ, Куррадо оповѣстилъ съ торжествомъ всѣхъ друзей о своемъ новомъ родствѣ и распорядился объ устройствѣ великолѣпнаго празднества.
— Куррадо, — сказалъ ему при этомъ Джусфреди, — вы заставили меня
