мѣсто занималъ одинъ знатный человѣкъ родомъ изъ Неаполя, по имени Арригетто Капечи. Жена его была красавица, знатная дама, и тоже неаполитанка, по имени Беритола Караччола. Арригетго принялъ въ свои руки управленіе островомъ. Услыхавъ, что король Карлъ I разбилъ и умертвилъ Манфреда подъ Беневентомъ, а все царство покорилъ себѣ, онъ зналъ, что не особенно можно надѣяться на шаткую преданность сициліанцевъ и, не желая вдругъ пристать къ врагамъ своего государя, приготовился бѣжать. Сициліанцы провѣдали объ этомъ, и онъ, равно какъ и многіе друзья и слуги короля Манфреда, были брошены Карломъ въ тюрьму, а затѣмъ этотъ монархъ овладѣлъ и всѣмъ островомъ.
Беритола, не зная, что сталось при такомъ оборотѣ дѣла съ Арригетто, и во всякомъ случаѣ опасаясь случившагося, а также и позора, бросила все имущество и съ однимъ восьмилѣтнимъ своимъ сыномъ Джусфреди, вдобавокъ беременная и совершенно несчастная, сѣла на небольшой корабль и отплыла въ Липари. Тамъ она родила другого мальчика и назвала его Скачатто (Изгнанникъ). Нанявъ ему кормилицу, она опять сѣла со всѣми на корабль, чтобы вернуться въ Неаполь, къ родителямъ, но случилось иначе, чѣмъ она предполагала. Корабль, силою вѣтра, вмѣсто того, чтобы идти на Неаполь, прибило къ острову Понцѣ, гдѣ, укрывшись въ небольшой морской бухтѣ, они стали выжидать благопріятной погоды, для продолженія пути. Беритола, высадившись вмѣстѣ съ другими на островъ и найдя уединенный уголокъ, принялась въ одиночествѣ плакать по своемъ Арригетто. Поступая такъ каждый день, она была всецѣло поглощена своимъ горемъ; между тѣмъ, въ одинъ прекрасный день подплыла къ кораблю корсарская галера и преспокойно всѣхъ ихъ захватила.
Беритола, окончивъ свои дневныя сѣтованія, вернулась на берегъ, чтобы взглянуть, по обыкновенію, на дѣтей, но не нашла ни души. Сначала она этому удивилась, а потомъ, вдругъ понявъ случившееся, вперила глаза въ море и увидала галеру, не особенно еще далеко отплывшую и тянувшую корабль за собою. Тогда она ясно уразумѣла, что вслѣдъ за мужемъ лишилась и дѣтей, и одинокая, бѣдная, всѣми покинутая, не зная, придется ли ей увидѣть ихъ когда-нибудь, еле живая отъ ужаса, призывая къ себѣ и малютокъ и мужа, она упала на песокъ. Здѣсь не было никого, кто бы холодной водой, или иначе какъ-нибудь возвратилъ ей сознаніе. Поэтому духъ ея могъ носиться на свободѣ, гдѣ хотѣлъ. Но, когда утраченное сознаніе, одновременно со слезами и стонами, вновь возвратилось къ ея несчастному тѣлу, она долго еще звала своихъ дѣтей и оглядывала каждую пещеру, разыскивая ихъ; увидѣвъ, наконецъ, что всѣ усилія напрасны и надвигается ночь, она всетаки надѣясь, сама не зная на что, подумала о себѣ и вернулась съ берега въ пещеру, гдѣ имѣла обыкновеніе плакать и горевать. Миновала ночь, полная страха н глубокой тоски; занялся новый день; былъ уже четвертый часъ утра. Беритола, не поужинавъ наканунѣ, ощутила голодъ и начала ѣсть траву. Поѣвъ, сколько могла, она, горько плача, предалась размышленіямъ о своей будущей участи. Пока она такъ грустила, вдругъ увидѣла бѣгущую лань, которая зашла въ сосѣднюю пещеру, немного погодя вновь появилась и начала пробираться къ рощѣ. Беритола встала, вошла сама въ пещеру, изъ которой выбѣжала лань и увидѣла двухъ дѣтенышей, родившихся, вѣроятно, въ тотъ же день; они показались ей милѣй всего на свѣтѣ: у нея оставалось еще молоко въ грудяхъ послѣ недавнихъ родовъ; она нѣжно взяла ихъ и стала кормить. Тѣ не отказались отъ ея
