— 44 — было очень мало и даже предсѣдатель Думы не находилсч при томъ. Я о семъ происшествіи не упоминалъ, потому что не въ засѣданіи Коренной Думы сіе происходило, о которой я въ томъ пунктѣ говорилъ, и что таковыхъ съѣздовъ очень часто и очень много бывало: ибо гдѣ голько члены сойдутся безъ постороннихъ лицъ, то почти всегда имѣли общества единственнымъ предметом'ь своихъ разговоровъ. Огіасенія на счетъ безначалія и безпорядковъ, при революціи произой ги могущихъ, изъявлялъ я всегда самъ, и, говоря о необходимости временнаго правленія, приводилъ въ подкрѣпленіе сей необходимости всѣ опасенія на счетъ безначалія и безцорядковъ: мнѣніемъ полагая, что надежнѣйшее и единственное средство кь отвращенію оныхъ состояло бы въ учрежденіи временнаго правленія. Что же касается до необходимости цареубійства, то напрасно мнѣ ириписываютъ первую мысль и первое предположеніе объ ономъ: ибо въ сей день не въ первый разъ говорено было объ ономъ, какъ то уже доказываетъ Московскій заговоръ 1817 года. Мы всѣ имѣли несчастіе сію мысль раздѣлять долгое время прежде сего собранія, и въ числѣ раздѣлявшихъ сію мысль былъ также и князь Долгоруковъ.' Ежели онъ началъ въ сем'ь случаѣ спорить о семъ съ Муравьевымъ, то сіе доказываетъ, какъ я уже неоднократно говорилъ, что часто члены спорили противу тѣхъ мнѣній, кои передъ тѣмъ сами раздѣляли, и кои потомъ опять своими объявляли. Споръ же сей сдѣлался сильнымъ отъ личныхъ колкостей, замѣнившихъ настоящій предметъ разговора (показ. 6 апрѣля, п. 6). 0 томъ же изъ ноказаній Сергѣя Муравъева-Лпостола: „Помнится мнѣ, что вслѣдъ за симъ засѣданіемѣ (въ квартирѣ Глинки) было другое и, если не ошибаюсь, на квартирѣ у Шипова, въ казармахъ Преображенскаго полка, гдѣ были всѣ тѣ же члены, кромѣ Глинки, гр. Толстого и, кажется, Н. 'Гургенева, гдѣ въ гіервый разъ было говорено о цареубійствѣ и которое кончилось большимъ споромъ между Н. Муравьевымъ и Долгорукимъ и гдѣ, по сему случаю, ничто не было рѣшено.—Послѣ же сего совѣщанія не упомню, чгобы были еще какія другія“. (2 февраля 1826 года). Вопросъ 0. Муравьеву-Апостолу, 3 февраля 1826 года: „Въ дополиеттіе вчерашняго показанія своего объясните съ свойственнымъ вамъ чистос.ердечіемъ сіе: кто какія дѣлалъ вт. квартирѣ ІПііиова (Ивапа) предложеііія о оовершенін цареубійства, съ какою цѣлыо н какимъ образомъ предиолагалось іісполнить сіе? Въ чемъ ііменио заключался озпаченный вамп большой споръ, между Никитою Муравьевымі. и Долгорукимъ бывшій, н какого рода рѣшительнымъ предположепіемъ было копчено сіе совѣщапіе?“ „Сколько за давностію времени упомнить могу, совѣщаніе въ квартирѣ Шипова началось тѣмъ, что Н. Муравьевъ, говоря о средствахъ ввести въ Россіи народное правленіе, коснулся до необходимости смерти тогда царствующаго Государя, противъ чего Долгорукій вОзсталъ, говоря, что онъ на сіе някакъ не согласится, и вотъ отчего возникъ между нами споръ, о коемъ я показалъ; о средствахъ же исполненія предлагаемой Н. Муравьевымъ мѣры
