— 29 — потомъ сталъ его сужденія себѣ припоминагь и съ ними соглашаться.—Я воспоминалъ блаженныя времена Греціи, когда она состояла изъ республикъ, и жалостное ея положеніе потомъ. Я сравнивалъ величественную славу Рима во дни республики съ плачевнымъ ея удѣломъ подъ правленіемъ императоровъ. Исторія Великаго Новгорода меня также утверждала въ республиканскомъ / образѣ мыслей. Я находилъ, что во Франціи и Англіи конституціи суть однѣ только покрывала, никакъ не воспрещающія министерству въ Англіи и королю во Франціи дѣлать все, что они пожелаютъ; и въ семъ отношеніи я предпочиталъ самодержавіе таковой конституціи, ибо въ самодержавномъ правигельствѣ, разсуждалъ я, неограниченность власти открыто всѣмъ видна, между тѣмъ какъ въ констйтуціонНыхъ монархичесіеихъ тоже существуетъ неограниченность, хотя и медлительнѣе дѣйствуетъ, но зато и не можетъ такъ скоро худое исправить. Что же касается до обѣихъ палатъ, то онѣ существуютъ для одного только покрывала.—Мнѣ казалось, что главное стремленіе нынѣшняго вѣкаі состоитъ въ борьбѣ между массами народными и аристокраціямиі всякаго рода, какъ на богатствѣ, такъ и на правахъ наслѣдствен-І ныхъ основанными. Я судилъ, что сіи эристокраціи сдѣлаются,] наконецъ, сильнѣе самого монарха, какъ то въ Англіи, и что онѣ суть главная’ препона государственному благоденствію и притомъ могутъ быть устранены однимъ республиканскимъ образованіемъ государства.— I Іроисшествія въ Неаполѣ, Гишпаніи и Португаліи имѣли тогда большое на меня вліяніе. Я въ нихъ находилъ по моимъ понятіямъ неоспоримыя доказательства въ неирочности монархическихъ конституцій и полныя достаточныя причины къ недовѣрчивости къ истинному согласію монарховъ на конституціи,. ими принимаемыя. Сіи послѣднія соображенія укрѣпили меня весьма сильно въ республиканскомъ и революціонномъ образѣ ліыслей. _ Изъ сего изволитъ Комитетъ усмотрѣть,'что я въ семъ образѣ мыслей укрѣпленъ былъ какъ чтеніемъ книгъ, такъ и толками о разныхъ событіяхъ; а также и раздѣленіемъ со мною сего образа мыслей многими сочленами обіцества. Все сіе произвело, что я сдѣлался въ душѣ республиканецъ, и ни въ чемъ не видѣлъ большаго благоденствія и высшаго блаженства для Россіи, какъ въ Республиканскомъ Правленіи. Когда съ прочими членами, раздѣляющими мой образъ мыслей, разсуждалъ я о семъ предметѣ, то представляя себѣ живую картину всего счастія, коимъ бы Россія, по нашимъ понятіямъ, тогда пользовалась, входили мы въ такое восхищеніе и, сказать можно, восторгъ, что я и прочіе готовы были не только согласиться, но и предложить все то, чго содѣйствовать бы могло къ полному введенію и совершенному укрѣпленію и у гвержденію сего порядка вещей: обращая при томъ же большое вниманіе на устраненіе и предупрежденіе всякаго безначалія, безпорядка и междоусобія, коихъ я всегда показывалъ себя самымъ ревностнѣйшимъ врагомъ.—Объявивъ такимъ образомъ въ самомъ откровенномъ и признательномъ изложеніи весь ходъ либеральныхъ и вольнодумныхъ моихъ мыслей, справедливымъ бу-
