политическихъ». А неосторожные отвѣты давали слѣдователямъ не только факты, но и готовыя фразы для формулировки обвиненія; Басаргинъ показывалъ, что «Пестель, одаренный отъ природы способностями выше обыкновенныхъ», былъ «главною пружиною» дѣйствій общества» (эти слова повторилъ Боровковъ), что онъ былъ «основаніемъ, на которомъ все зданіе было устроено».
Нѣкоторые же изъ обвиняемыхъ чрезвычайно усиливали тяжелое положеніе Пестеля въ судѣ, такъ какъ, стараясь спасти себя, приписывали свое участіе въ Обществѣ единственно гибельному вліянію Пестеля. Они не щадили его, изображая его коварнымъ злодѣемъ, прибѣгавшимъ для завлеченія членовъ къ обманамъ и угрозамъ ядомъ и кинжаломъ.
Комитетъ ставилъ подсудимымъ, между прочимъ, слѣдующій вопросъ: «Кто изъ членовъ наиболѣе стремился къ распространенію и утвержденію мнѣній, и къ самому начатію дѣйствій Общества совѣтами, сочиненіями и вліяніемъ своимъ на другихъ?»
«Какъ мнѣ извѣстно — отвѣтилъ на этотъ вопросъ поручикъ Крюковъ 2-й — одинъ Пестель».
«Полковникъ Пестель — отвѣтилъ командиръ казанскаго пѣхотнаго полка П. В. Аврамовъ — надъ всѣми тульчинскими членами имѣлъ поверхность и, можно сказать, одинъ дѣйствовалъ».
Къ этому онъ прибавилъ еще слѣдующее, гибельное для Пестеля, размышленіе:
«Ежеминутно обдумывая горестное мое положеніе, могу сказать, что ввергнутъ въ оное не собственнымъ преступнымъ какимъ-либо желаніемъ, но чрезъ обманъ меня полковникомъ Пестелемъ, злѣйшимъ изъ людей, съ коими я встрѣчался когда-либо въ жизни моей».
Другіе обвиняемые объясняли комитету, какъ поддавались они Пестелю, соглашаясь противъ воли съ его мнѣніями, не имѣя силъ противостоять его авторитету. Одинъ приписывалъ свое участіе въ обществѣ главнымъ образомъ его «настоятельству»; другой разсказывалъ, какъ «непримѣтно умы увлечены и приготовлены были вліяніемъ Пестеля».
Холодный, логическій умъ, непреклонная воля и смѣлая, надменная увѣренность въ своихъ сужденіяхъ и въ своихъ силахъ, въ своемъ правѣ на господство надъ другими людьми — таковы основныя черты личности Пестеля, рано создавшія ему славу исключительнаго по своимъ дарованіямъ человѣка.
Вѣра въ силу логики, въ математическую точность логическихъ заключеній, вѣра въ силу разума составляли отличительныя свойства его ума. Подобно французскимъ мыслителямъ и дѣятелямъ ХVІІІ-го вѣка и начала ХІХ-го, онъ въ своихъ рѣшеніяхь политическихъ вопросовъ не считался съ сложными условіями исторической обстановки и вѣрилъ въ возможность немедленнаго, неуклоннаго осуществленія идеи во всей ея логической чистотѣ. Истинный сынъ своего времени, великой революціонной эпохи, онъ, подобно якобинцамъ и подобно родственному имъ по духу Наполеону, вѣрилъ въ торжество идеи и въ возможность осуществленія
политических». А неосторожные ответы давали следователям не только факты, но и готовые фразы для формулировки обвинения; Басаргин показывал, что «Пестель, одаренный от природы способностями выше обыкновенных», был «главною пружиною» действий общества» (эти слова повторил Боровков), что он был «основанием, на котором все здание было устроено».
Некоторые же из обвиняемых чрезвычайно усиливали тяжелое положение Пестеля в суде, так как, стараясь спасти себя, приписывали свое участие в Обществе единственно гибельному влиянию Пестеля. Они не щадили его, изображая его коварным злодеем, прибегавшим для завлечения членов к обманам и угрозам ядом и кинжалом.
Комитет ставил подсудимым, между прочим, следующий вопрос: «Кто из членов наиболее стремился к распространению и утверждению мнений, и к самому начатию действий Общества советами, сочинениями и влиянием своим на других?»
«Как мне известно — ответил на этот вопрос поручик Крюков 2-й — один Пестель».
«Полковник Пестель — ответил командир казанского пехотного полка П. В. Аврамов — над всеми тульчинскими членами имел поверхность и, можно сказать, один действовал».
К этому он прибавил еще следующее, гибельное для Пестеля, размышление:
«Ежеминутно обдумывая горестное мое положение, могу сказать, что ввергнут в оное не собственным преступным каким-либо желанием, но чрез обман меня полковником Пестелем, злейшим из людей, с коими я встречался когда-либо в жизни моей».
Другие обвиняемые объясняли комитету, как поддавались они Пестелю, соглашаясь против воли с его мнениями, не имея сил противостоять его авторитету. Один приписывал свое участие в обществе главным образом его «настоятельству»; другой рассказывал, как «неприметно умы увлечены и приготовлены были влиянием Пестеля».
Холодный, логический ум, непреклонная воля и смелая, надменная уверенность в своих суждениях и в своих силах, в своем праве на господство над другими людьми — таковы основные черты личности Пестеля, рано создавшие ему славу исключительного по своим дарованиям человека.
Вера в силу логики, в математическую точность логических заключений, вера в силу разума составляли отличительные свойства его ума. Подобно французским мыслителям и деятелям ХVІІІ-го века и начала ХИХ-го, он в своих решенияхь политических вопросов не считался с сложными условиями исторической обстановки и верил в возможность немедленного, неуклонного осуществления идеи во всей её логической чистоте. Истинный сын своего времени, великой революционной эпохи, он, подобно якобинцам и подобно родственному им по духу Наполеону, верил в торжество идеи и в возможность осуществления
