разиться, жесточайшій простудный насморкъ, а между тѣмъ въ зеркалѣ телефоноскопа она продолжала улыбаться, веселая и торжествующая какъ десять лѣтъ тому назадъ, — въ самомъ разцвѣтѣ своей славы и красоты.
По знаку, поданному Филоксеномъ Лоррисомъ, инженеръ поспѣшилъ остановить исполненіе „Фауста“, помѣстивъ взамѣнъ въ телефоноскопъ исполненіе Аделиной Патти большой аріи изъ «Ламермурской невѣсты». Уже при появленія Патти, — этого соловья
девятнадцатаго столѣтія, ропотъ замолкъ. Впродолженіе цѣлыхъ пяти минутъ любители и любительницы музыки восторженно кричали „браво“ и, откинувшись въ кресла, заранѣе предвкушали ожидавшее ихъ наслажденіе. Дзинъ… дзинъ… и г-жа Патти начинаетъ исполнять свою арію… Въ толпѣ слушателей пробѣжало движеніе. Всѣ переглядываются, непозволяя себѣ еще, однако, никакихъ замѣчаній… Патти продолжаетъ пѣть… Нельзя болѣе сомнѣваться въ томъ, что и она, подобно первой пѣвицѣ, жестоко простудилась. Ноты задерживаются