на степень вида. Многіе очень опытные орнитологи почитаютъ нашу британскую горную куропатку лишь за рѣзкую породу норвежскаго вида, между тѣмъ какъ большинство считаетъ его несомнѣннымъ видомъ, свойственнымъ Великобританіи. Значительное разстояніе между мѣстами жительства двухъ сомнительныхъ формъ приводитъ многихъ натуралистовъ къ убѣжденію, что онѣ два отдѣльные вида; но какое разстояніе, справедливо спрашиваютъ другіе натуралисты, достаточно для этого? Если разстояніе между Америкою и Европою удовлетворительно, можно ли довольствоваться разстояніемъ между материкомъ и Асорами, или Мадерою, или Канарскими островами, или Ирландіею?
Нельзя не допустить, что многія формы, почитаемыя значительными авторитетами за разновидности, до того по характеру близки къ видамъ, что другими авторитетами, не менѣе значительными, почитаются за несомнѣнные виды. Но спорить о томъ, которое изъ этихъ мнѣній справедливѣе, напрасный трудъ, пока эти термины не имѣютъ строго опредѣленнаго, общепринятаго значенія.
Многія изъ этихъ рѣзкихъ разновидностей или сомнительныхъ видовъ заслуживаютъ полнаго вниманія; потому-что многія интересныя соображенія относительно географическаго распредѣленія органичеческихъ существъ, аналогическихъ видоизмѣненій, помѣсей, и т. д., связаны съ попытками опредѣлить ихъ систематическую степень. Приведу здѣсь только одинъ, очень извѣстный примѣръ: двѣ формы барашковъ, Primula vulgaris и Primula veris. Эти растенія имѣютъ очень различную наружность. Они разнятся и по вкусу, и по запаху; они цвѣтутъ несовсѣмъ въ одно время; они растутъ въ мѣстахъ нѣсколько различныхъ; въ горахъ, они подымаются на неравную высоту; ихъ географическое распредѣленіе различно; и наконецъ, по многочисленнымъ опытамъ, произведеннымъ въ теченіе многихъ лѣтъ однимъ изъ самыхъ искуссныхъ наблюдателей, Гертнеромъ, получить отъ нихъ помѣсь чрезвычайно трудно. Какихъ намъ еще доказательствъ, что мы имѣемъ дѣло съ двумя отдѣльными видами? А между тѣмъ, эти двѣ формы связаны множествомъ посредствующихъ звеньевъ, которыя едва-ли можно признать за помѣси; и мы имѣемъ доводы, по моему мнѣнію, неопровержимые, въ пользу ихъ происхожденія отъ общихъ родичей, и, слѣдовательно, должны признать ихъ за разновидности.
Внимательное изслѣдованіе, во многихъ случаяхъ, должно привести натуралистовъ къ соглашенію относительно вѣса, который можно придать такимъ сомнительнымъ формамъ. Но мы должны сознаться,
на степень вида. Многие очень опытные орнитологи почитают нашу британскую горную куропатку лишь за резкую породу норвежского вида, между тем как большинство считает его несомненным видом, свойственным Великобритании. Значительное расстояние между местами жительства двух сомнительных форм приводит многих натуралистов к убеждению, что они два отдельные вида; но какое расстояние, справедливо спрашивают другие натуралисты, достаточно для этого? Если расстояние между Америкою и Европою удовлетворительно, можно ли довольствоваться расстоянием между материком и Асорами, или Мадерою, или Канарскими островами, или Ирландиею?
Нельзя не допустить, что многие формы, почитаемые значительными авторитетами за разновидности, до того по характеру близки к видам, что другими авторитетами, не менее значительными, почитаются за несомненные виды. Но спорить о том, которое из этих мнений справедливее, напрасный труд, пока эти термины не имеют строго определенного, общепринятого значения.
Многие из этих резких разновидностей или сомнительных видов заслуживают полного внимания; потому что многие интересные соображения относительно географического распределения органических существ, аналогических видоизменений, помесей и так далее связаны с попытками определить их систематическую степень. Приведу здесь только один, очень известный пример: две формы барашков, Primula vulgaris и Primula veris. Эти растения имеют очень различную наружность. Они разнятся и по вкусу, и по запаху; они цветут не совсем в одно время; они растут в местах несколько различных; в горах они подымаются на неравную высоту; их географическое распределение различно; и наконец, по многочисленным опытам, произведенным в течение многих лет одним из самых искусных наблюдателей, Гертнером, получить от них помесь чрезвычайно трудно. Каких нам еще доказательств, что мы имеем дело с двумя отдельными видами? А между тем эти две формы связаны множеством посредствующих звеньев, которые едва ли можно признать за помеси; и мы имеем доводы, по моему мнению, неопровержимые, в пользу их происхождения от общих родичей и, следовательно, должны признать их за разновидности.
Внимательное исследование во многих случаях должно привести натуралистов к соглашению относительно веса, который можно придать таким сомнительным формам. Но мы должны сознаться,
