которые иногда называются «полиморфными», — въ которыхъ виды представляютъ безпорядочный рядъ уклоненій, такъ-что не найдешь двухъ натуралистовъ, согласныхъ въ томъ, какую форму признать за видъ, какую за разновидность. Примѣромъ могутъ служить, между растеніями, роды Rubus, Rosa и Hieracium; между животными, многіе роды насѣкомыхъ и многіе роды руконогихъ слизней. Въ многихъ полиморфныхъ родахъ нѣкоторые изъ видовъ имѣютъ опредѣленные и постоянные признаки. Роды полиморфные въ одной странѣ, повидимому, бываютъ полиморфны и въ другихъ странахъ, а также, судя по раковинамъ руконогихъ, были полиморфны въ прежнія времена. Эти факты очень загадочны, потому-что они указываютъ, повидимому, на независимость измѣнчивости этого рода отъ жизненныхъ условій. Я склоненъ подозрѣвать, что эти полиморфные роды представляютъ намъ измѣнчивость въ такихъ пунктахъ строенія, которые безвредны и безполезны виду, и поэтому не были захвачены и установлены процессомъ естественнаго подбора, какъ будетъ объяснено ниже.
Тѣ формы, которыя въ значительной мѣрѣ представляютъ характеръ вида, но такъ близко схожи съ другими формами, или связаны съ ними такими незамѣтными переходами, что натуралисты неохотно признаютъ ихъ за отдѣльные виды, — во многихъ отношеніяхъ особенно важны для насъ. Мы имѣемъ всѣ причины полагать, что многія изъ этихъ сомнительныхъ и близко сродныхъ между собою формъ, постоянно, въ продолженіе долгаго времени, сохраняли свой характеръ въ тѣхъ странахъ, въ которыхъ онѣ развиваются естественно — такъ же долго, насколько намъ извѣстно, какъ и несомнѣнные виды. На практикѣ, когда натуралистъ можетъ связать двѣ формы промежуточными звеньями, онъ признаетъ одну изъ нихъ за разновидность другой, придавая степень вида самой обыкновенной, или прежде описанной изъ этихъ двухъ формъ, а другую считая разновидностію. Но въ нѣкоторыхъ случаяхъ, которыхъ исчислять здѣсь я не намѣренъ, встрѣчаются значительныя затрудненія въ рѣшеніи вопроса, слѣдуетъ-ли одну форму считать за разновидность другой, хотя-бы онѣ были тѣсно связаны промежуточными звеньями; и не всегда можемъ мы устранить эти затрудненія, принимая, какъ то часто дѣлаютъ, что промежуточныя звенья суть помѣси. Во многихъ случаяхъ, однако же, одна форма считается разновидностію другой, не потому, что между ними дѣйствительно найдены промежуточныя звенья, но потому, что наблюдатель по аналогіи предполагаетъ ихъ существованіе, либо въ отдаленныхъ мѣстностяхъ, либо въ прошломъ; и тутъ раскрывается широкое поле для сомнѣній и гипотезъ.
которые иногда называются «полиморфными», — в которых виды представляют беспорядочный ряд уклонений, так что не найдешь двух натуралистов, согласных в том, какую форму признать за вид, какую за разновидность. Примером могут служить между растениями роды Rubus, Rosa и Hieracium между животными многие роды насекомых и многие роды руконогих слизней. Во многих полиморфных родах некоторые из видов имеют определенные и постоянные признаки. Роды полиморфные в одной стране, по-видимому, бывают полиморфны и в других странах, а также, судя по раковинам руконогих, были полиморфны в прежние времена. Эти факты очень загадочны, потому что они указывают, по-видимому, на независимость изменчивости этого рода от жизненных условий. Я склонен подозревать, что эти полиморфные роды представляют нам изменчивость в таких пунктах строения, которые безвредны и бесполезны виду и поэтому не были захвачены и установлены процессом естественного подбора, как будет объяснено ниже.
Те формы, которые в значительной мере представляют характер вида, но так близко схожи с другими формами или связаны с ними такими незаметными переходами, что натуралисты неохотно признают их за отдельные виды, — во многих отношениях особенно важны для нас. Мы имеем все причины полагать, что многие из этих сомнительных и близко сродных между собою форм постоянно, в продолжение долгого времени сохраняли свой характер в тех странах, в которых они развиваются естественно — так же долго, насколько нам известно, как и несомненные виды. На практике, когда натуралист может связать две формы промежуточными звеньями, он признает одну из них за разновидность другой, придавая степень вида самой обыкновенной или прежде описанной из этих двух форм, а другую считая разновидностью. Но в некоторых случаях, которых исчислять здесь я не намерен, встречаются значительные затруднения в решении вопроса, следует ли одну форму считать за разновидность другой, хотя бы они были тесно связаны промежуточными звеньями; и не всегда можем мы устранить эти затруднения, принимая, как то часто делают, что промежуточные звенья суть помеси. Во многих случаях, однако же, одна форма считается разновидностью другой не потому, что между ними действительно найдены промежуточные звенья, но потому, что наблюдатель по аналогии предполагает их существование либо в отдаленных местностях, либо в прошлом; и тут раскрывается широкое поле для сомнений и гипотез.
