признаки достаточно рѣзкіе, чтобы ихъ можно было отнести къ новой разновидности, произошли ли онѣ, или нѣтъ, отъ смѣшенія нѣсколькихъ видовъ и породъ. Лучшимъ примѣромъ можетъ служить объемъ и красота цвѣтовъ въ новѣйшихъ разновидностяхъ анютитиныхъ глазокъ, розъ, пеларгоніевъ и георгинъ; стоитъ только сравнить ихъ съ старыми разновидностями и съ дикими ихъ родичами. Никто, конечно, не вообразитъ, чтобы изъ сѣмянъ дикаго растенія ему удалось получить высокій сортъ георгины или анютиныхъ глазокъ. Никому въ голову не прійдетъ, чтобы сѣмячко дикой груши могло развиться въ дерево, приносящее огромные, таящіе во рту плоды, а между тѣмъ такіе плоды могутъ развиться на дикомъ повидимому деревцѣ, если оно выросло изъ сѣмячка садовой груши. Груша, хотя она и разводилась у древнихъ Римлянъ, въ то время, судя по описанію Плинія, была плодомъ очень низкаго достоинства. Въ сочиненіяхъ о садоводствѣ часто говорится съ удивленіемъ о чудномъ искусствѣ садовниковъ, создавшихъ такіе великолѣпные плоды изъ столь скуднаго матеріала. Но методъ, которому слѣдовали для достиженія этой цѣли, по крайнему моему убѣжденію, былъ очень простъ, и по скольку онъ произвелъ настоящіе свои результаты, ему слѣдовали безсознательно. Онъ состоялъ въ томъ, что постоянно разводили наилучшую изъ извѣстныхъ разновидностей, сѣяли ея сѣмяна, и когда прокидывалась разновидность нѣсколько лучшая, разводили исключительно ее, и такъ далѣе. Но садовники древняго Рима, разводя лучшія груши, которыя они могли достать, и не подозрѣвали, какіе великолѣпные плоды достанутся на нашу долю, хотя мы и обязаны, въ нѣкоторой степени, нашими прекрасными плодами, ихъ очень естественному старанію добывать и разводить наилучшія въ то время разновидности груши.
Значительная мѣра измѣненія, медленно и безсознательно накопленная этимъ путемъ въ нашихъ хозяйственныхъ растеніяхъ, какъ мнѣ кажется, достаточно объясняетъ тотъ общеизвѣстный фактъ, что во многихъ случаяхъ мы не можемъ распознать дикихъ видовъ, послужившихъ родичами растеніямъ, давно разводимымъ въ нашихъ садахъ и огородахъ. Если нужны были столѣтія и тысячелѣтія, чтобы улучшить или видоизмѣнить многія изъ нашихъ хозяйственныхъ растеній до настоящей ихъ степени полезности, то намъ понятно, почему ни Австралія, ни мысъ Доброй Надежды, ни другія страны, населенныя одними дикарями, не дали намъ ни одного растенія, хозяйственно-полезнаго. Это происходитъ не отъ того, чтобы эти страны, столь богатыя видами, по странному случаю, не представляли намъ
признаки достаточно резкие, чтобы их можно было отнести к новой разновидности, произошли ли они или нет от смешения нескольких видов и пород. Лучшим примером может служить объем и красота цветов в новейших разновидностях анютиных глазок, роз, пеларгониев и георгин; стоит только сравнить их со старыми разновидностями и с дикими их родичами. Никто, конечно, не вообразит, чтобы из семян дикого растения ему удалось получить высокий сорт георгины или анютиных глазок. Никому в голову не придет, чтобы семечко дикой груши могло развиться в дерево, приносящее огромные, таящие во рту плоды, а между тем такие плоды могут развиться на диком, по-видимому, деревце, если оно выросло из семечка садовой груши. Груша, хотя она и разводилась у древних римлян, в то время, судя по описанию Плиния, была плодом очень низкого достоинства. В сочинениях о садоводстве часто говорится с удивлением о чудном искусстве садовников, создавших такие великолепные плоды из столь скудного материала. Но метод, которому следовали для достижения этой цели, по крайнему моему убеждению, был очень прост, и поскольку он произвел настоящие свои результаты, ему следовали бессознательно. Он состоял в том, что постоянно разводили наилучшую из известных разновидностей, сеяли ее семена, и когда прокидывалась разновидность несколько лучшая, разводили исключительно ее и так далее. Но садовники Древнего Рима, разводя лучшие груши, которые они могли достать, и не подозревали, какие великолепные плоды достанутся на нашу долю, хотя мы и обязаны в некоторой степени нашими прекрасными плодами их очень естественному старанию добывать и разводить наилучшие в то время разновидности груши.
Значительная мера изменения, медленно и бессознательно накопленная этим путем в наших хозяйственных растениях, как мне кажется, достаточно объясняет тот общеизвестный факт, что во многих случаях мы не можем распознать диких видов, послуживших родичами растениям, давно разводимым в наших садах и огородах. Если нужны были столетия и тысячелетия, чтобы улучшить или видоизменить многие из наших хозяйственных растений до настоящей их степени полезности, то нам понятно, почему ни Австралия, ни мыс Доброй Надежды, ни другие страны, населенные одними дикарями, не дали нам ни одного растения, хозяйственно полезного. Это происходит не от того, чтобы эти страны, столь богатые видами, по странному случаю, не представляли нам
