зрачное сомнѣніе, видъ-ли по своей сущности та или другая форма, или нѣтъ. Это, безъ сомнѣнія, и какъ узналъ я изъ собственнаго опыта, будетъ немалое облегченіе. Прекратятся безконечные споры о томъ, истинные-ли виды многочисленныя формы малинъ, встрѣчающіяся въ Англіи. Систематикамъ останется только опредѣлить — и нельзя сказать, чтобы это было легкое дѣло — достаточно-ли постоянна и отдѣльна отъ другихъ какая-либо форма, чтобы можно было ее опредѣлить, и если она опредѣлима, достаточно-ли важны различія, чтобы заслужить особое видовое названіе. Этотъ послѣдній пунктъ станетъ соображеніемъ гораздо болѣе существеннымъ, чѣмъ каковымъ считался онъ до сихъ поръ; ибо различія, хотя-бы и легкія, между какими-либо двумя формами, если онѣ не связаны посредствующими постепенностями, считаются большинствомъ натуралистовъ достаточнымъ поводомъ для возведенія обѣихъ формъ на степень видовъ. Въ будущемъ мы будемъ принуждены сознаться, что единственное различіе между видами и рѣзкими разновидностями заключается въ томъ, что мы о послѣднихъ знаемъ, или полагаемъ, что онѣ связаны въ настоящее время посредствующими постепенностями, между тѣмъ какъ виды прежде были связаны такимъ образомъ. Поэтому, не устраняя вовсе соображеніе о современномъ существованіи посредствующихъ постепенностей между какими-либо двумя формами, мы придемъ къ тому, чтобы взвѣшивать тщательнѣе и цѣнить выше дѣйствительную степень различія между ними. Совершенно возможно, что формы, нынѣ считающіяся всѣми за простыя разновидности, впослѣдствіи окажутся достойными особыхъ видовыхъ названій, какъ Primula elatior и Pr. officinalis, и въ этомъ случаѣ научный языкъ придетъ въ соотвѣтствіе съ языкомъ разговорнымъ. Словомъ, намъ придется относиться къ видамъ точно такъ-же, какъ относятся къ родамъ тѣ натуралисты, которые считаютъ ихъ лишь искусственными группами, составленными ради удобства. Эта перспектива, быть можетъ, непривлекательна, но мы по крайней мѣрѣ будемъ уволены отъ тщетнаго исканія неуловленной до сихъ поръ и неуловимой сущности термина «видъ».
Интересъ прочихъ, болѣе общихъ отраслей естественныхъ наукъ значительно усилится. Термины, употребляемые натуралистами, каковы: сродство, единство типа, морфологія, приспособительные признаки, заглохшіе и недоразвитые органы и т. д., перестанутъ быть метафорическими и пріобрѣтутъ смыслъ буквальный. Когда мы перестанемъ смотрѣть на органическія существа какъ дикари смотрятъ на корабли, т. е. какъ на нѣчто непостижимое; когда мы станемъ
зрачное сомнение, вид ли по своей сущности та или другая форма, или нет. Это, без сомнения, и как узнал я из собственного опыта, будет немалое облегчение. Прекратятся бесконечные споры о том, истинные ли виды многочисленные формы малин, встречающиеся в Англии. Систематикам останется только определить — и нельзя сказать, чтобы это было легкое дело — достаточно ли постоянна и отдельна от других какая-либо форма, чтобы можно было ее определить, и если она определима, достаточно ли важны различия, чтобы заслужить особое видовое название. Этот последний пункт станет соображением гораздо более существенным, чем каковым считался он до сих пор; ибо различия, хотя бы и легкие, между какими-либо двумя формами, если они не связаны посредствующими постепенностями, считаются большинством натуралистов достаточным поводом для возведения обеих форм на степень видов. В будущем мы будем принуждены сознаться, что единственное различие между видами и резкими разновидностями заключается в том, что мы о последних знаем или полагаем, что они связаны в настоящее время посредствующими постепенностями, между тем как виды прежде были связаны таким образом. Поэтому, не устраняя вовсе соображение о современном существовании посредствующих постепенностей между какими-либо двумя формами, мы придем к тому, чтобы взвешивать тщательнее и ценить выше действительную степень различия между ними. Совершенно возможно, что формы, ныне считающиеся всеми за простые разновидности, впоследствии окажутся достойными особых видовых названий, как Primula elatior и Pr. officinalis, и в этом случае научный язык придет в соответствие с языком разговорным. Словом, нам придется относиться к видам точно так же, как относятся к родам те натуралисты, которые считают их лишь искусственными группами, составленными ради удобства. Эта перспектива, быть может, непривлекательна, но мы по крайней мере будем уволены от тщетного искания не уловленной до сих пор и неуловимой сущности термина «вид».
Интерес прочих, более общих отраслей естественных наук значительно усилится. Термины, употребляемые натуралистами, каковы: сродство, единство типа, морфология, приспособительные признаки, заглохшие и недоразвитые органы и так далее, перестанут быть метафорическими и приобретут смысл буквальный. Когда мы перестанем смотреть на органические существа как дикари смотрят на корабли, то есть как на нечто непостижимое, когда мы станем
