особо, какъ необъяснима ясная печать безполезности, лежащая на частяхъ, подобныхъ зубамъ зародышнаго теленка или сморщеннымъ крыльямъ, заключеннымъ подъ спаянными надкрыльниками нѣкоторыхъ жуковъ! Природа, словно преднамѣренно, посредствомъ заглохшихъ органовъ и гомологій, раскрываетъ передъ нами планъ своихъ видоизмѣненій, котораго мы словно съ намѣреніемъ не хочемъ понять.
Я теперь перечислилъ главные факты и соображенія, вполнѣ убѣдившіе меня въ томъ, что виды видоизмѣнялись, въ теченіе долгаго ряда поколѣній, сохраненіемъ или естественнымъ подборомъ многихъ послѣдовательныхъ легкихъ, выгодныхъ уклоненій. Я не могу представить себѣ, чтобы ложная теорія могла объяснить, какъ, кажется мнѣ, объясняетъ ихъ теорія естественнаго подбора, вышеупомянутые обширные классы фактовъ. Нельзя считать законнымъ возраженіемъ то обстоятельство, что наука до сихъ поръ не проливаетъ свѣта на самое возникновеніе жизни. Кто возьмется объяснить, въ чемъ состоитъ сущность тяготѣнія? Хотя Лейбницъ и обвинялъ Ньютона въ томъ, что онъ вводилъ въ науку «таинственныя качества и чудеса», однако это невѣдомое начало притяженія теперь всѣми считается за вполнѣ доказанную «истинную причину».
Я не вижу причинъ, по которымъ воззрѣнія, изложенныя въ этой книгѣ, могли-бы оскорбить чьи-либо религіозныя чувствованія. Отрадно вспомнить, въ примѣръ тому, какъ преходящи подобныя впечатлѣнія, что величайшее открытіе, когда-либо сдѣланное человѣкомъ, а именно законъ тяготѣнія, подвергся нападкамъ Лейбница, какъ противный естественной религіи, а косвенно и Откровенію. Одинъ знаменитый писатель и богословъ пишетъ мнѣ, что онъ «постепенно дошелъ до убѣжденія, что столь-же возвышенно то представленіе о Божествѣ, по которому Оно создало немного первичныхъ формъ, способныхъ къ дальнѣйшему развитію въ новыя полезныя формы, какъ то, по которому требовались новые творческіе акты для пополненія пробѣловъ, образовавшихся въ силу Его законовъ».
Почему, можно спросить, почти всѣ самые превосходные современные намъ натуралисты и геологи отвергли это воззрѣніе на измѣнчивость видовъ? Нельзя утверждать, чтобы организмы въ состояніи природномъ не были подвержены измѣнчивости; нельзя доказать, чтобы мѣра измѣненія въ теченіе долгихъ временъ была величина ограниченная. Не было проведено и нельзя провести ясной границы между видами и рѣзкими разновидностями. Нельзя утверждать, чтобы виды при скрещеніи были постоянно безплодны, а разновидности по-
особо, как необъяснима ясная печать бесполезности, лежащая на частях, подобных зубам зародышного теленка или сморщенным крыльям, заключенным под спаянными надкрыльниками некоторых жуков! Природа, словно преднамеренно, посредством заглохших органов и гомологий раскрывает перед нами план своих видоизменений, которого мы словно с намерением не хотим понять.
Я теперь перечислил главные факты и соображения, вполне убедившие меня в том, что виды видоизменялись в течение долгого ряда поколений сохранением или естественным подбором многих последовательных легких выгодных уклонений. Я не могу представить себе, чтобы ложная теория могла объяснить, как, кажется мне, объясняет их теория естественного подбора, вышеупомянутые обширные классы фактов. Нельзя считать законным возражением то обстоятельство, что наука до сих пор не проливает света на самое возникновение жизни. Кто возьмется объяснить, в чем состоит сущность тяготения? Хотя Лейбниц и обвинял Ньютона в том, что он вводил в науку «таинственные качества и чудеса», однако это неведомое начало притяжения теперь всеми считается за вполне доказанную «истинную причину».
Я не вижу причин, по которым воззрения, изложенные в этой книге, могли бы оскорбить чьи-либо религиозные чувствования. Отрадно вспомнить, в пример тому, как преходящи подобные впечатления, что величайшее открытие, когда-либо сделанное человеком, а именно закон тяготения, подвергся нападкам Лейбница как противный естественной религии, а косвенно и Откровению. Один знаменитый писатель и богослов пишет мне, что он «постепенно дошел до убеждения, что столь же возвышенно то представление о божестве, по которому оно создало немного первичных форм, способных к дальнейшему развитию в новые полезные формы, как то, по которому требовались новые творческие акты для пополнения пробелов, образовавшихся в силу его законов».
Почему, можно спросить, почти все самые превосходные современные нам натуралисты и геологи отвергли это воззрение на изменчивость видов? Нельзя утверждать, чтобы организмы в состоянии природном не были подвержены изменчивости; нельзя доказать, чтобы мера изменения в течение долгих времен была величина ограниченная. Не было проведено и нельзя провести ясной границы между видами и резкими разновидностями. Нельзя утверждать, чтобы виды при скрещении были постоянно бесплодны, а разновидности по-
