строеніе части или органа, безполезнаго организму, по возможности сберегается, также должно прійдти въ дѣйствіе; и это также будетъ содѣйствовать окончательному уничтоженію заглохшихъ органовъ.
Такъ какъ присутствіе заглохшихъ органовъ поэтому зависитъ отъ стремленія каждой долго существовавшей черты строенія къ наслѣдственному воспроизведенію, мы можемъ понять, при родословномъ воззрѣніи на классификацію, почему систематики нашли заглохшіе органы столь-же полезными для классификаціи, какъ и органы высокой физіологической важности, иногда и болѣе полезными. Заглохшіе органы можно сравнить съ буквами, еще сохранившимися въ правописаніи слова, но уже не произносящимися, которыя служатъ намъ указаніемъ на его происхожденіе. По отношенію къ теоріи потомственныхъ видоизмѣненій, мы можемъ сказать въ заключеніе, что органы зачаточные, заглохшіе, безполезные или вовсе исчезающіе нисколько не представляютъ намъ страннаго затрудненія, какъ при обиходной теоріи творенія, но, напротивъ того, составляютъ необходимое послѣдствіе, въ силу законовъ наслѣдственности.
Заключеніе. — Въ этой главѣ я постарался показать, что подчиненіе группъ организмовъ другимъ группамъ во всѣ времена; что свойства сродства, связывающаго всѣ организмы, вымершіе и нынѣ живущіе, самымъ сложнымъ способомъ, какъ-бы по извилистымъ, расходящимся линіямъ, въ одну великую систему; что правила, которымъ слѣдуютъ, и трудности, съ которыми борятся натуралисты при своихъ классификаціяхъ; что вѣсъ, придаваемый признакамъ постояннымъ и общимъ цѣлымъ группамъ, будь они высокой физіологической важности, или незначительной, или вовсе безъ важности, какъ въ органахъ заглохшихъ; что великое различіе въ важности признаковъ аналогическихъ или приспособительныхъ и признаковъ истиннаго сродства; и другія подобныя правила — что все это естественно вытекаетъ изъ общаго происхожденія тѣхъ формъ, которыя натуралисты считаютъ сродными, и изъ видоизмѣненія естественнымъ подборомъ, влекущаго за собою вымираніе и расхожденіе признаковъ. Обсуждая это воззрѣніе на классификацію, не слѣдуетъ забывать, что потомственностію постоянно пользуются для сближенія разныхъ половъ, возрастовъ и признанныхъ разновидностей одного вида, сколько-бы онѣ ни разнились по строенію. Если мы расширимъ приложеніе этого элемента потомственности — единственной достовѣрно извѣстной намъ причины сходства между организмами — мы поймемъ, что̀ разумѣется подъ естественною системою: она въ своихъ попыткахъ груп-
строение части или органа, бесполезного организму, по возможности сберегается, также должно прийти в действие; и это также будет содействовать окончательному уничтожению заглохших органов.
Так как присутствие заглохших органов поэтому зависит от стремления каждой долго существовавшей черты строения к наследственному воспроизведению, мы можем понять при родословном воззрении на классификацию, почему систематики нашли заглохшие органы столь же полезными для классификации, как и органы высокой физиологической важности, иногда и более полезными. Заглохшие органы можно сравнить с буквами, еще сохранившимися в правописании слова, но уже не произносящимися, которые служат нам указанием на его происхождение. По отношению к теории потомственных видоизменений мы можем сказать в заключение, что органы зачаточные, заглохшие, бесполезные или вовсе исчезающие нисколько не представляют нам странного затруднения, как при обиходной теории творения, но, напротив того, составляют необходимое последствие, в силу законов наследственности.
Заключение. — В этой главе я постарался показать, что подчинение групп организмов другим группам во все времена, что свойства сродства, связывающего все организмы, вымершие и ныне живущие, самым сложным способом, как бы по извилистым, расходящимся линиям, в одну великую систему, что правила, которым следуют, и трудности, с которыми борются натуралисты при своих классификациях, что вес, придаваемый признакам постоянным и общим целым группам, будь они высокой физиологической важности или незначительной, или вовсе без важности, как в органах заглохших, что великое различие в важности признаков аналогических или приспособительных и признаков истинного сродства и другие подобные правила — что все это естественно вытекает из общего происхождения тех форм, которые натуралисты считают сродными, и из видоизменения естественным подбором, влекущего за собою вымирание и расхождение признаков. Обсуждая это воззрение на классификацию, не следует забывать, что потомственностью постоянно пользуются для сближения разных полов, возрастов и признанных разновидностей одного вида, сколько бы они ни разнились по строению. Если мы расширим приложение этого элемента потомственности — единственной достоверно известной нам причины сходства между организмами — мы поймем, что разумеется под естественною системою: она в своих попытках групп-
