чтобы дѣтенышъ былъ видоизмѣненъ точно такъ-же, какъ его родители, сообразно ихъ одинаковому образу жизни. Быть можетъ однакоже, требуется нѣкоторое дальнѣйшее объясненіе тому, почему зародышъ не подвергается никакому метаморфозу. Еслибы, съ другой стороны, дѣтенышамъ было полезно вести образъ жизни нѣсколько иной, чѣмъ ихъ родители, и слѣдовательно нѣсколько отличаться отъ нихъ въ строеніи, то, по началу наслѣдственности въ соотвѣтствующіе возрасты, дѣятельный дѣтенышъ легко могъ-бы путемъ естественнаго подбора сдѣлаться въ любой мѣрѣ отличнымъ отъ своихъ родителей. Такія различія также могли-бы связаться съ извѣстными стадіями развитія, такъ-что личинки въ первомъ стадіи могли-бы значительно разниться отъ личинокъ во второмъ, чему мы видѣли дѣйствительный примѣръ въ усоногихъ. Взрослое животное могло-бы приспособиться къ мѣсту или образу жизни, при которомъ органы движенія или чувства и т. д. были-бы безполезны, и тогда окончательный метаморфозъ считался бы регрессивнымъ.
Такъ какъ задача систематики состоитъ въ томъ, чтобы обнять одною классификаціею всѣ организмы, вымершіе и нынѣ живущіе, и такъ какъ всѣ они были связаны тончайшими постепенностями, то лучшее, или, собственно, еслибы наши собранія были полны, единственное возможное распредѣленіе ихъ было-бы распредѣленіе родословное, такъ какъ потомственность, по моимъ воззрѣніямъ, есть скрытая связь, которой натуралисты ищутъ подъ именемъ естественной системы. Съ этой точки зрѣнія мы можемъ понять, почему въ глазахъ большинства натуралистовъ строеніе зародыша даже важнѣе для классификаціи, чѣмъ строеніе взрослаго организма. Ибо зародышъ есть животное въ состояніи менѣе видоизмѣненномъ, и поэтому указываетъ намъ на строеніе своихъ прародителей. Если въ двухъ группахъ животныхъ, сколько-бы онѣ теперь не разнились между собою по строенію и образу жизни, зародышные стадіи тождественны или схожи, мы можемъ быть увѣрены, что онѣ обѣ произошли отъ однихъ или отъ близко схожихъ родичей, и слѣдовательно близко сродны между собою. Такимъ образомъ тождественность въ строеніи зародыша обнаруживаетъ тождественность происхожденія. Она обнаруживаетъ тождественность происхожденія, сколько-бы строеніе взрослаго организма не видоизмѣнилось и не затмилось; мы видѣли напримѣръ, что по личинкамъ усоногихъ тотчасъ можно узнать, что они принадлежатъ къ великому классу раковъ. Такъ какъ зародышное состояніе каждаго вида и группы видовъ указываетъ намъ на строеніе ихъ древнихъ, менѣе видоизмѣненныхъ родичей, мы ясно видимъ,
чтобы детеныш был видоизменен точно так же, как его родители, сообразно их одинаковому образу жизни. Быть может, однако же, требуется некоторое дальнейшее объяснение тому, почему зародыш не подвергается никакому метаморфозу. Если бы, с другой стороны, детенышам было полезно вести образ жизни несколько иной, чем их родители, и, следовательно, несколько отличаться от них в строении, то, по началу наследственности, в соответствующие возрасты деятельный детеныш легко мог бы путем естественного подбора сделаться в любой мере отличным от своих родителей. Такие различия также могли бы связаться с известными стадиями развития, так что личинки в первой стадии могли бы значительно разниться от личинок во второй, чему мы видели действительный пример в усоногих. Взрослое животное могло бы приспособиться к месту или образу жизни, при котором органы движения или чувства и так далее были бы бесполезны, и тогда окончательный метаморфоз считался бы регрессивным.
Так как задача систематики состоит в том, чтобы обнять одною классификациею все организмы, вымершие и ныне живущие, и так как все они были связаны тончайшими постепенностями, то лучшее, или, собственно, если бы наши собрания были полны, единственное возможное распределение их было бы распределение родословное, так как потомственность, по моим воззрениям, есть скрытая связь, которой натуралисты ищут под именем естественной системы. С этой точки зрения мы можем понять, почему в глазах большинства натуралистов строение зародыша даже важнее для классификации, чем строение взрослого организма. Ибо зародыш есть животное в состоянии менее видоизмененном и поэтому указывает нам на строение своих прародителей. Если в двух группах животных, сколько бы они теперь не разнились между собою по строению и образу жизни, зародышные стадии тождественны или схожи, мы можем быть уверены, что они обе произошли от одних или от близко схожих родичей, и, следовательно, близко сродны между собою. Таким образом тождественность в строении зародыша обнаруживает тождественность происхождения. Она обнаруживает тождественность происхождения, сколько бы строение взрослого организма не видоизменилось и не затмилось; мы видели, например, что по личинкам усоногих тотчас можно узнать, что они принадлежат к великому классу раков. Так как зародышное состояние каждого вида и группы видов указывает нам на строение их древних, менее видоизмененных родичей, мы ясно видим,
