сомнѣнія, потому-что не знаемъ, произошли-ли онѣ отъ одного, или отъ многихъ видовъ. Этотъ пунктъ, еслибы его можно было разъяснить, былъ-бы очень интересенъ. Еслибы, напримѣръ, можно было доказать, что борзая собака, гончая, такса[1] лягавая и бульдогъ, столь постоянно, какъ намъ извѣстно, передающіе свои признаки потомству, происходятъ отъ одного вида, то такой фактъ сильно поколебалъ-бы нашу вѣру въ неизмѣняемость многихъ естественныхъ видовъ, близко сродныхъ съ собакою, напримѣръ многочисленныхъ лисицъ, обитающихъ въ разныхъ странахъ свѣта. Я, какъ мы тотчасъ увидимъ, не вѣрю тому, чтобы все огромное различіе, отдѣляющее одну отъ другой собачьи породы, развилось въ домашнемъ состояніи; я полагаю, что нѣкоторая, малая доля этого различія зависитъ отъ того, что онѣ происходятъ отъ отдѣльныхъ видовъ. Относительно нѣкоторыхъ другихъ домашнихъ видовъ есть достаточные или даже очень сильные поводы думать, что ихъ породы произошли отъ одного дикаго племени.
Многіе полагаютъ, что человѣкъ избралъ для прирученія животныхъ и растеній, одаренныхъ необыкновеннымъ расположеніемъ къ уклоненіямъ, и необыкновенною способностію приспособляться къ разнымъ климатамъ. Я не спорю, что эти свойства въ значительной мѣрѣ возвышаютъ цѣнность нашихъ домашнихъ животныхъ и растеній; но какая была возможность впервые приручавшему животное дикарю знать, будетъ ли оно производить разновидности въ слѣдующихъ поколѣніяхъ, способно ли оно выносить иной климатъ? Помѣшала-ли прирученію осла или цецарки ихъ малая измѣнчивость, прирученію сѣвернаго оленя и верблюда неспособность перваго выносить жаръ, чувствительность втораго къ холоду? Я не могу сомнѣваться въ томъ, что еслибъ иныя животныя и растенія, въ одинаковомъ количествѣ съ нынѣшними нашими домашними растеніями и животными и принадлежащія къ разнымъ группамъ и мѣстностямъ, были лишены свободы, и еслибъ ихъ заставили плодиться въ неволѣ впродолженіи столькихъ же поколѣній, они среднимъ числомъ уклонились бы настолько отъ первоначальнаго типа, насколько уклонились родичи нашихъ теперешнихъ домашнихъ породъ.
Относительно большей части нашихъ издревле прирученныхъ домашнихъ животныхъ и растеній я не считаю возможнымъ доискаться положительно, произошли-ли они отъ одного, или отъ нѣсколько дикихъ видовъ. Доводъ, на который болѣе всего опираются приверженцы послѣдняго мнѣнія, заключается въ томъ, что самые древніе документы, и въ особенности египетскіе памятники, свидѣтельствуютъ о значительномъ
- ↑ Terrier, Dachshund.
сомнения, потому что не знаем, произошли ли они от одного или от многих видов. Этот пункт, если бы его можно было разъяснить, был бы очень интересен. Если бы, например, можно было доказать, что борзая собака, гончая, такса,[1] легавая и бульдог, столь постоянно, как нам известно, передающие свои признаки потомству, происходят от одного вида, то такой факт сильно поколебал бы нашу веру в неизменяемость многих естественных видов, близко сродных с собакою, например, многочисленных лисиц, обитающих в разных странах света. Я, как мы тотчас увидим, не верю тому, чтобы все огромное различие, отделяющее одну от другой собачьи породы, развилось в домашнем состоянии; я полагаю, что некоторая, малая доля этого различия зависит от того, что они происходят от отдельных видов. Относительно некоторых других домашних видов есть достаточные или даже очень сильные поводы думать, что их породы произошли от одного дикого племени.
Многие полагают, что человек избрал для приручения животных и растений, одаренных необыкновенным расположением к уклонениям и необыкновенною способностью приспособляться к разным климатам. Я не спорю, что эти свойства в значительной мере возвышают ценность наших домашних животных и растений; но какая была возможность впервые приручавшему животное дикарю знать, будет ли оно производить разновидности в следующих поколениях, способно ли оно выносить иной климат? Помешала ли приручению осла или цесарки их малая изменчивость, приручению северного оленя и верблюда неспособность первого выносить жар, чувствительность второго к холоду? Я не могу сомневаться в том, что если б иные животные и растения, в одинаковом количестве с нынешними нашими домашними растениями и животными и принадлежащие к разным группам и местностям, были лишены свободы и если б их заставили плодиться в неволе в продолжение стольких же поколений, они средним числом уклонились бы настолько от первоначального типа, насколько уклонились родичи наших теперешних домашних пород.
Относительно большей части наших издревле прирученных домашних животных и растений я не считаю возможным доискаться положительно, произошли ли они от одного или от нескольких диких видов. Довод, на который более всего опираются приверженцы последнего мнения, заключается в том, что самые древние документы, и в особенности египетские памятники, свидетельствуют о значительном
- ↑ Terrier, Dachshund.
