значительной мѣрѣ плодовиты. Эти факты доказываютъ, какъ независима плодовитость ублюдка отъ его наружнаго сходства съ которымъ-либо изъ его родичей.
Соображая всѣ вышеизложенные законы, управляющіе плодовитостью первыхъ скрещеній и ублюдковъ, мы видимъ, что при совокупленіи формъ, которыя мы можемъ разсматривать какъ хорошіе, отдѣльные виды, ихъ плодовитость представляетъ всѣ постепенности отъ ноля до плодовитости полной, при нѣкоторыхъ условіяхъ, даже до плодовитости чрезвычайной. Ихъ плодовитость, въ высшей степени чувствительная къ дѣйствію внѣшнихъ условій, сверхъ того представляетъ множество индивидуальныхъ различій. Она отнюдь не постоянно одинакова при первомъ скрещеніи и въ ублюдкахъ, происшедшихъ отъ этого скрещенія. Плодовитость ублюдковъ независима отъ степени, въ которой они схожи съ которымъ-либо изъ чистыхъ своихъ родичей. И наконецъ, легкость, съ которою происходитъ скрещеніе между двумя видами, не всегда опредѣляется ихъ систематическимъ сродствомъ или степенью сходства ихъ между собою. Это послѣднее положеніе ясно подтверждается взаимными скрещеніями между двумя видами; ибо, смотря потому, играетъ-ли тотъ или другой видъ роль отца или матери, часто бываетъ нѣкоторое различіе въ легкости, съ которою совершается скрещеніе; сверхъ того, ублюдки, происшедшіе отъ взаимныхъ скрещеній, часто представляютъ разную степень плодовитости.
Указываютъ-ли эти странные и сложные законы на то, чтобы виды были одарены безплодіемъ при скрещеніи просто для того, чтобы предотвратить ихъ смѣшеніе при естественныхъ условіяхъ? Я думаю, что нѣтъ. Ибо почему было-бы безплодіе разныхъ видовъ при скрещеніи столь различно по степени, между тѣмъ какъ всѣмъ имъ, слѣдуетъ полагать, одинаково нужно сохранять свою отдѣльность? Почему степень безплодія представляла-бы прирожденныя индивидуальныя особенности? Почему иные виды скрещивались бы легко, но производили-бы лишь очень безплодные ублюдки, а другіе, скрещивающіеся очень трудно, производили ублюдки, совершенно плодовитые? Почему результатъ взаимныхъ скрещеній между двумя видами представлялъ-бы такое различіе? Почему, можно даже спросить, вообще допущено возникновеніе ублюдковъ? Придать видамъ способность производить ублюдки и остановить ихъ дальнѣйшее размноженіе разными степенями безплодія, неимѣющими постоянной связи съ легкостію перваго скрещенія между ихъ родичами, конечно, можетъ показаться страннымъ распоряженіемъ.
значительной мере плодовиты. Эти факты доказывают, как независима плодовитость ублюдка от его наружного сходства с которым-либо из его родичей.
Соображая все вышеизложенные законы, управляющие плодовитостью первых скрещений и ублюдков, мы видим, что при совокуплении форм, которые мы можем рассматривать как хорошие, отдельные виды, их плодовитость представляет все постепенности от ноля до плодовитости полной, при некоторых условиях даже до плодовитости чрезвычайной. Их плодовитость, в высшей степени чувствительная к действию внешних условий, сверх того представляет множество индивидуальных различий. Она отнюдь не постоянно одинакова при первом скрещении и в ублюдках, происшедших от этого скрещения. Плодовитость ублюдков независима от степени, в которой они схожи с которым-либо из чистых своих родичей. И наконец, легкость, с которою происходит скрещение между двумя видами, не всегда определяется их систематическим сродством или степенью сходства их между собою. Это последнее положение ясно подтверждается взаимными скрещениями между двумя видами; ибо, смотря по тому, играет ли тот или другой вид роль отца или матери, часто бывает некоторое различие в легкости, с которою совершается скрещение; сверх того, ублюдки, происшедшие от взаимных скрещений, часто представляют разную степень плодовитости.
Указывают ли эти странные и сложные законы на то, чтобы виды были одарены бесплодием при скрещении просто для того, чтобы предотвратить их смешение при естественных условиях? Я думаю, что нет. Ибо почему было бы бесплодие разных видов при скрещении столь различно по степени, между тем как всем им, следует полагать, одинаково нужно сохранять свою отдельность? Почему степень бесплодия представляла бы прирожденные индивидуальные особенности? Почему иные виды скрещивались бы легко, но производили бы лишь очень бесплодные ублюдки, а другие, скрещивающиеся очень трудно, производили ублюдки, совершенно плодовитые? Почему результат взаимных скрещений между двумя видами представлял бы такое различие? Почему, можно даже спросить, вообще допущено возникновение ублюдков? Придать видам способность производить ублюдки и остановить их дальнейшее размножение разными степенями бесплодия, не имеющими постоянной связи с легкостью первого скрещения между их родичами, конечно, может показаться странным распоряжением.
