невѣдѣнію относительно причинъ подобныхъ легкихъ различій между видами. Я могъ бы указать съ тою-же цѣлію на различія между человѣческими породами, столь рѣзко обозначенныя; могу присовокупить, что можно, повидимому, пролить нѣкоторый свѣтъ на происхожденіе этихъ различій, принявъ въ разсчетъ особаго рода половой подборъ; но было бы безполезно останавливаться на этомъ предметѣ, не сообщая обильныхъ подробностей, которымъ здѣсь не мѣсто.
Предыдующія замѣчанія даютъ мнѣ поводъ сказать нѣсколько словъ о протестѣ, поднятомъ въ послѣднее время нѣкоторыми натуралистами противъ утилитарнаго ученія, по которому каждая подробность строенія сложилась для блага одареннаго ею организма. Эти натуралисты полагаютъ, что многія черты строенія созданы лишь для того, чтобы прельщать глазъ человѣка, или просто для разнообразія. Это ученіе, еслибы оно было основательно, совершенно опрокинуло бы мою теорію. Но я вполнѣ допускаю, что многія черты строенія не приносятъ прямой пользы обладающимъ имъ организмамъ. Физическія условія, вѣроятно, имѣли нѣкоторое вліяніе на организацію, независимо отъ могущей произойдти отъ этого пользы. Взаимнодѣйствія развитія, безъ сомнѣнія, играли роль очень важную, и полезное видоизмѣненіе одной части могло повлечь за собою разнообразныя видоизмѣненія въ другихъ частяхъ, подчасъ и совершенно безполезныя. Такъ точно и признаки, прежде полезные, или возникшіе въ прежнія времена въ силу взаимнодѣйствій развитія или по другой, неизвѣстной причинѣ, могутъ явиться вновь по закону возвращенія и оказаться безполезными.
Результаты естественнаго подбора, когда они заключаются въ пріобрѣтеніи самцами новыхъ средствъ для привлеченія самокъ, могутъ быть названы полезными лишь съ нѣкоторою натяжкою. Но самое важное, безъ сомнѣнія, соображеніе заключается въ томъ, что организація всякаго живаго существа главнымъ образомъ обусловливается наслѣдственностью, и что, слѣдовательно, хотя всякій организмъ, конечно, хорошо приспособленъ къ своему мѣсту въ природѣ, многіе органы не имѣютъ прямаго соотношенія съ нынѣшнимъ образомъ жизни вида. Такъ, мы не имѣемъ поводовъ предполагать, чтобы перепонки на лапахъ горнаго гуся или фрегата могли приносить этимъ птицамъ какую-либо особую пользу. Мы не можемъ предполагать, чтобы однѣ и тѣ-же кости, встрѣчающіяся въ рукѣ обезьяны, въ передней ногѣ лошади, въ крылѣ летучей мыши и въ плавникѣ моржа, были каждая въ отдѣльности полезны всѣмъ этимъ жи-
неведению относительно причин подобных легких различий между видами. Я мог бы указать с тою же целью на различия между человеческими породами, столь резко обозначенные; могу присовокупить, что можно, по-видимому, пролить некоторый свет на происхождение этих различий, приняв в расчет особого рода половой подбор; но было бы бесполезно останавливаться на этом предмете, не сообщая обильных подробностей, которым здесь не место.
Предыдующие замечания дают мне повод сказать несколько слов о протесте, поднятом в последнее время некоторыми натуралистами против утилитарного учения, по которому каждая подробность строения сложилась для блага одаренного ею организма. Эти натуралисты полагают, что многие черты строения созданы лишь для того, чтобы прельщать глаз человека или просто для разнообразия. Это учение, если бы оно было основательно, совершенно опрокинуло бы мою теорию. Но я вполне допускаю, что многие черты строения не приносят прямой пользы обладающим им организмам. Физические условия, вероятно, имели некоторое влияние на организацию, независимо от могущей произойти от этого пользы. Взаимодействия развития, без сомнения, играли роль очень важную, и полезное видоизменение одной части могло повлечь за собою разнообразные видоизменения в других частях, подчас и совершенно бесполезные. Так точно и признаки, прежде полезные или возникшие в прежние времена в силу взаимодействий развития или по другой, неизвестной причине, могут явиться вновь по закону возвращения и оказаться бесполезными.
Результаты естественного подбора, когда они заключаются в приобретении самцами новых средств для привлечения самок, могут быть названы полезными лишь с некоторою натяжкою. Но самое важное, без сомнения, соображение заключается в том, что организация всякого живого существа главным образом обусловливается наследственностью, и что, следовательно, хотя всякий организм, конечно, хорошо приспособлен к своему месту в природе, многие органы не имеют прямого соотношения с нынешним образом жизни вида. Так, мы не имеем поводов предполагать, чтобы перепонки на лапах горного гуся или фрегата могли приносить этим птицам какую-либо особую пользу. Мы не можем предполагать, чтобы одни и те же кости, встречающиеся в руке обезьяны, в передней ноге лошади, в крыле летучей мыши и в плавнике моржа, были каждая в отдельности полезны всем этим жи-
