И такъ близнецы наши семь лѣтъ уже путешествуютъ среди неба и земли, отрѣшенные отъ свѣта, отъ людей, отъ всего живаго, отъ помощи и пособія, одни, заключенные, носимые буйными волнами по безднамъ океана! Далъ Богъ ротикъ, дастъ и кусочекъ; лежи и жди, сказалъ Рогволодъ нетерпѣливому Могучану; и оба улеглись снова. Скоро сказка сказуется, не скоро дѣло дѣлается; семь лѣтъ не семь часовъ; а посидите-ка, дѣтки, и семь часовъ на одномъ мѣстѣ, такъ по ногамъ мурашки заползаютъ!
Семь лѣтъ миновались. Настала роковая ночь. Крестный отецъ Царевичей, Людохранъ Громовой отводъ, приказалъ закладывать парадную карету свою; а карета у него была безъ оконъ, безъ дверей, безъ кровли, безъ помосту, ни колеса, ни полоза, ни дышла, ни оглобли — закладывается по̀просту безъ затѣй, ѣздитъ по землѣ и по морю, со звѣзды на звѣзду перескаки-
Итак близнецы наши семь лет уже путешествуют среди неба и земли, отрешенные от света, от людей, от всего живого, от помощи и пособия, одни, заключенные, носимые буйными волнами по безднам океана! Дал Бог ротик, даст и кусочек; лежи и жди, сказал Рогволод нетерпеливому Могучану; и оба улеглись снова. Скоро сказка сказуется, не скоро дело делается; семь лет не семь часов; а посидите-ка, детки, и семь часов на одном месте, так по ногам мурашки заползают!
Семь лет миновались. Настала роковая ночь. Крестный отец Царевичей, Людохран Громовой отвод, приказал закладывать парадную карету свою; а карета у него была без окон, без дверей, без кровли, без помосту, ни колеса, ни полоза, ни дышла, ни оглобли — закладывается попросту без затей, ездит по земле и по морю, со звезды на звезду перескаки-
