хли, на зубахъ мозоли сѣли, и волоса моль съѣла, — поѣхалъ, для поправленія здоровья своего, на службѣ утраченнаго, за море, на теплыя воды. А Харитонъ цѣловальникъ отставной, какъ пошелъ къ челобитчикамъ, требовать по судейскому приговору исполненія, такъ и взялъ, на мировую, отвяжись-де только, съ одного козу дойную, съ другаго муки четверти двѣ, а съ третьяго, никакъ, тулупъ овчинный, да корову — всякаго жита по лопатѣ, да и домой; а съ міру по ниткѣ, голому рубаха, со всѣхъ по крохи, голодному пироги! Всякъ своимъ умомъ живетъ, говоритъ Харитонъ; старайся всякъ про себя, а Господь про всѣхъ; хлѣбъ за брюхомъ не ходитъ; не ударишь въ дудку, не налетитъ и перепелъ; зимой безъ шубы не стыдно, а холодно, а въ шубѣ безъ хлѣба, и тепло, да голодно!
Вотъ вамъ и всѣмъ сестрамъ по сергамъ, и всякому старцу по ставцу!
хли, на зубах мозоли сели, и волоса моль съела, — поехал, для поправления здоровья своего, на службе утраченного, за море, на теплые воды. А Харитон целовальник отставной, как пошел к челобитчикам, требовать по судейскому приговору исполнения, так и взял, на мировую, отвяжись-де только, с одного козу дойную, с другого муки четверти две, а с третьего, никак, тулуп овчинный, да корову — всякого жита по лопате, да и домой; а с миру по нитке, голому рубаха, со всех по крохи, голодному пироги! Всяк своим умом живет, говорит Харитон; старайся всяк про себя, а Господь про всех; хлеб за брюхом не ходит; не ударишь в дудку, не налетит и перепел; зимой без шубы не стыдно, а холодно, а в шубе без хлеба, и тепло, да голодно!
Вот вам и всем сестрам по серьгам, и всякому старцу по ставцу!
