Полѣзъ по горло, подумалъ Иванъ, лѣзть и по уши; уже теперь не воротиться же стать. Надралъ онъ лучинъ хвойныхъ, зажегъ, свѣтитъ день, свѣтитъ ночь, свѣтитъ и еще день, сонъ клонитъ неодолимый; кивнулъ Иванъ головой, задремалъ. А Котышъ-Нахалъ толкъ его по̀дъ бокъ: »ты спишь, Иванъ ?» Охъ, спать я не сплю, и дремать не дремлю, а думаю я думу. »А какую же ты думаешь думу?« — А думаю я, глядя въ окно, множество несмѣтное ростетъ по свѣту бѣлому лѣсу разнокалибернаго — а какого болѣе ростетъ, кривова или прямова? Чай кривова больше. — Котышъ-Нахалъ призадумался; погоди, говоритъ, постереги ты на досугѣ гусли, я пойду посчитаю. Пошелъ; а капралъ нашъ тѣмъ часомъ залегъ, да давай на скорую руку спать. Долго ли нѣтъ ли ходилъ Котышъ — не дологъ часъ на аршинъ, да дорогъ улучкою — а Иванъ поспалъ изрядно; онъ солдатъ, спитъ
Полез по горло, подумал Иван, лезть и по уши; уже теперь не воротиться же стать. Надрал он лучин хвойных, зажег, светит день, светит ночь, светит и еще день, сон клонит неодолимый; кивнул Иван головой, задремал. А Котыш-Нахал толк его под бок: «ты спишь, Иван ?» — Ох, спать я не сплю, и дремать не дремлю, а думаю я думу. — «А какую же ты думаешь думу?» — А думаю я, глядя в окно, множество несметное растет по свету белому лесу разнокалиберного — а какого более растет, кривова или прямова? Чай кривова больше. — Котыш-Нахал призадумался; погоди, говорит, постереги ты на досуге гусли, я пойду посчитаю. Пошел; а капрал наш тем часом залег, да давай на скорую руку спать. Долго ли нет ли ходил Котыш — не долог час на аршин, да дорог улучкою — а Иван поспал изрядно; он солдат, спит
