морскому крейсирующій, или другой кто, приняли-пріютили, наставили и научили Сидорку нашего — этого я и не зналъ, да позабылъ; а у меня память такая куриная, что, чего не знаетъ, того и не помнитъ! Знаю только, что вскорѣ послѣ того, какъ сбылось съ Сидоркою разсказанное въ сказкѣ нашей приключеніе и похожденіе, сталъ показываться оборотень какой-то въ кудрявыхъ и прописныхъ Азахъ, коими расчеркиваются чиновные и должностные наши. — Онъ, Сидорка, то рога выставитъ, то ногой лягнетъ; то когти покажетъ, то языкъ высунетъ, то хвостомъ, какъ мутовкой, пыль взобьетъ, — а самъ, съ той поры, ни когда и никому болѣе въ руки не дается и на глаза не показывается; удавалось, правда, изрѣдка, сбить ему рогъ, такъ выросталъ опять новый, покруче перваго; посадили ему было, какъ-то, языкъ въ лещедку[1], такъ онъ за перо; — и видѣлъ его, цѣлкомъ, одинъ
- ↑ Лещедка — расколотая на конце, расщепленная палка, для сжиманья, ущемленья. (прим. редактора Викитеки)
морскому крейсирующий, или другой кто, приняли-приютили, наставили и научили Сидорку нашего — этого я и не знал, да позабыл; а у меня память такая куриная, что, чего не знает, того и не помнит! Знаю только, что вскоре после того, как сбылось с Сидоркою рассказанное в сказке нашей приключение и похождение, стал показываться оборотень какой-то в кудрявых и прописных Азах, коими расчеркиваются чиновные и должностные наши. — Он, Сидорка, то рога выставит, то ногой лягнет; то когти покажет, то язык высунет, то хвостом, как мутовкой, пыль взобьет, — а сам, с той поры, никогда и никому более в руки не дается и на глаза не показывается; удавалось, правда, изредка, сбить ему рог, так вырастал опять новый, покруче первого; посадили ему было, как-то, язык в лещедку[1], так он за перо; — и видел его, целиком, один
- ↑ Лещедка — расколотая на конце, расщепленная палка, для сжиманья, ущемленья. (прим. редактора Викитеки)
