бѣлье натеръ человѣчьимъ мясомъ[1], брюки велѣлъ женѣ вымыть и выкатать, на себѣ высушилъ, словомъ снарядился какъ на ординарцы, и явился ко двору. Царь Дадонъ, трепнувъ его по плечу, вызывалъ службу служить — радъ стараться, отвѣчалъ Иванъ. Чтобы ты мнѣ, продолжалъ Царь, за одинъ день за одну ночь, и всего за однѣ сутки, сосчиталъ, сколько сотъ, тысячъ, или милліоновъ зеренъ пшеницы въ трехъ большихъ амбарахъ моихъ; и съ разсвѣтомъ доложилъ мнѣ объ этомъ. Если сочтешь вѣрно, пойдетъ снова милость Царская, пуще прежняго; а нѣтъ, такъ казнить, повинную голову рубить!
Взяла кручинушка Ивана молодова сержанта удалую голову безъ роду безъ племени спроста безъ прозвища, повѣсилъ онъ головушку на правую сторо-
- ↑ Бѣлье у солдата что бѣлится, бѣлая коженая амуниція. Бѣлятъ ее составомъ изъ бѣлой глины на клею, а натирается она и вылащивается голою рукою.
белье натер человечьим мясом[1], брюки велел жене вымыть и выкатать, на себе высушил, словом снарядился как на ординарцы, и явился ко двору. Царь Дадон, трепнув его по плечу, вызывал службу служить — рад стараться, отвечал Иван. Чтобы ты мне, — продолжал Царь, — за один день, за одну ночь, и всего за одни сутки, сосчитал, сколько сот, тысяч, или миллионов зерен пшеницы в трех больших амбарах моих; и с рассветом доложил мне об этом. Если сочтешь верно, пойдет снова милость Царская, пуще прежнего; а нет, так казнить, повинную голову рубить!
Взяла кручинушка Ивана молодова сержанта удалую голову без роду без племени спроста без прозвища, повесил он головушку на правую сторо-
- ↑ Белье у солдата что белится, белая кожаная амуниция. Белят ее составом из белой глины на клею, а натирается она и вылащивается голою рукою.
