Горло перервать ему зубами,
И когтями выцарапать очи. —
Крикнула и брякнулась на землю,
Но глаза зажмуривши, и долго
Про себя шептала заклинанья,
Грудь рвала себѣ, кусала пальцы.
Наконецъ взглянула, усмѣхнулась
И закуковала, какъ кукушка:
— Линъ, зачѣмъ ты къ озеру? Линойя,
Хороша печонка антилопы?
Дѣти, у кувшина носъ отбился,
Вотъ я васъ! Отецъ, вставай скорѣе,
Видишь, зенды съ вѣтками омелы
Тростниковыя корзины тащутъ,
Торговать они идутъ, не биться.
Сколько здѣсь огней, народа сколько!
Собралось все племя… славный праздникъ! —
Старый успокаиваться началъ,
Трогать шишки на своихъ колѣняхъ,
Дѣти луки опустили, внуки
Осмѣлѣли, даже улыбнулись.
Горло перервать ему зубами,
И когтями выцарапать очи. —
Крикнула и брякнулась на землю,
Но глаза зажмуривши, и долго
Про себя шептала заклинанья,
Грудь рвала себе, кусала пальцы.
Наконец взглянула, усмехнулась
И закуковала, как кукушка:
— Лин, зачем ты к озеру? Линойя,
Хороша печёнка антилопы?
Дети, у кувшина нос отбился,
Вот я вас! Отец, вставай скорее,
Видишь, зенды с ветками омелы
Тростниковые корзины тащут,
Торговать они идут, не биться.
Сколько здесь огней, народа сколько!
Собралось всё племя… славный праздник! —
Старый успокаиваться начал,
Трогать шишки на своих коленях,
Дети луки опустили, внуки
Осмелели, даже улыбнулись.
