И разбойникъ не гнѣздился здѣсь въ кустахъ
И пещерки не выкапывалъ монахъ.
Только разъ отсюда въ вечеръ грозовой
Вышла женщина съ кошачьей головой,
Но въ короне изъ литого серебра,
И вздыхала и стонала до утра,
И скончалась тихой смертью на зарѣ
Передъ тѣмъ какъ далъ причастье ей кюрэ.
Это было, это было въ тѣ года,
Отъ которыхъ не осталось и слѣда,
Это было, это было въ той странѣ,
О которой не загрезишь и во снѣ.
Я придумалъ это, глядя на твои
Косы, кольца огневѣющей змѣи,
На твои зеленоватые глаза,
Какъ персидская больная бирюза.
И разбойник не гнездился здесь в кустах
И пещерки не выкапывал монах.
Только раз отсюда в вечер грозовой
Вышла женщина с кошачьей головой,
Но в короне из литого серебра,
И вздыхала и стонала до утра,
И скончалась тихой смертью на заре
Перед тем как дал причастье ей кюре.
Это было, это было в те года,
От которых не осталось и следа.
Это было, это было в той стране,
О которой не загрезишь и во сне.
Я придумал это, глядя на твои
Косы, кольца огневеющей змеи,
На твои зеленоватые глаза,
Как персидская больная бирюза.
