Путь этотъ — свѣты и мраки,
Посвистъ разбойный въ поляхъ,
Ссоры, кровавыя драки
Въ страшныхъ, какъ сны, кабакахъ.
Въ гордую нашу столицу
Входитъ онъ — Боже, спаси! —
Обворожаетъ царицу
Необозримой Руси
Взглядомъ, улыбкою дѣтской,
Рѣчью такой озорной, —
И на груди молодецкой
Крестъ просіялъ золотой.
Какъ не погнулись — о, горе! —
Какъ не покинули мѣстъ
Крестъ на Казанскомъ соборѣ
И на Исакіи крестъ?
Надъ потрясенной столицей
Выстрѣлы, крики, набатъ;
Городъ ощерился львицей,
Обороняющей львятъ.
Путь этот — светы и мраки,
Посвист разбойный в полях,
Ссоры, кровавые драки
В страшных, как сны, кабаках.
В гордую нашу столицу
Входит он — Боже, спаси! —
Обворожает царицу
Необозримой Руси
Взглядом, улыбкою детской,
Речью такой озорной, —
И на груди молодецкой
Крест просиял золотой.
Как не погнулись — о, горе! —
Как не покинули мест
Крест на Казанском соборе
И на Исакии крест?
Над потрясенной столицей
Выстрелы, крики, набат;
Город ощерился львицей,
Обороняющей львят.
