и порывисто поцѣловала его, какъ бы извиняясь въ томъ, что, при всемъ желаніи быть веселой, она чувствовала себя грустной до изнеможенія. Ей припомнилось, съ какою радостью она мечтала о свиданіи съ родными, и ей эта холодность казалась удивительной. Бываетъ такъ, что человѣкъ, много думающій объ отсутствующихъ дорогихъ людяхъ, но отвыкшій постоянно ихъ видѣть, чувствуетъ при свиданіи какое-то неловкое равнодушіе. И это продолжается до тѣхъ поръ, пока совмѣстная жизнь не возобновитъ прежнихъ связей.
Обѣдъ продолжался долго, при общемъ молчаніи. Жюльенъ, казалось, совсѣмъ позабылъ о женѣ.
Въ гостинной она вздремнула у камина, около спавшей мамы. Громкіе голоса спорившихъ мужчинъ разбудили ее, и, очнувшись, она задала себѣ вопросъ: — Охватитъ ли и ее современемъ эта летаргія ничѣмъ не нарушаемыхъ привычекъ?
Пламя камина, нѣжное и красноватое при дневномъ свѣтѣ, теперь ожило, заблестѣло, затрещало. Оно освѣтило тусклую обивку креселъ: лисицу и аиста, унылую цаплю, стрекозу и муравья.
Баронъ подошелъ къ огню, погрѣлъ руки и, улыбаясь, сказалъ:
— Дрова хорошо горятъ сегодня; морозитъ, дѣтки, морозитъ. — Затѣмъ положилъ руку на плечо Жанны и, указывая на каминъ, продолжалъ: — Видишь ли, дочурка, вотъ что лучше всего на свѣтѣ: очагъ, семейный очагъ. Ничто не можетъ сравняться съ нимъ. Однако пора спать, вы, я думаю, устали, дѣтки.
Поднявшись на верхъ въ свою комнату, Жанна задала себѣ вопросъ: почему такъ различны первое и второе ея возвращеніе на родину, которую, повидимому, она такъ сильно любила? Почему она чувствуетъ себя какъ бы разбитой,
