И слуга, съ виду старый солдатъ, вошелъ, неся въ рукахъ кучу вещей, аккуратно завязанныхъ въ чёрную и желтую бумагу, и помѣстилъ ихъ одну за другой въ сѣткѣ надъ головой господина. Потомъ онъ сказалъ:
— Вотъ все, сударь, — пять свертковъ: конфекты, кукла, барабанъ, ружье и паштетъ.
— Хорошо, дружокъ.
— Счастливаго пути, сударь.
— Спасибо, Лоранъ, будь здоровъ.
Слуга удалился, затворивъ дверь, й я взглянулъ на сосѣда. Это былъ человѣкъ съ виду лѣтъ тридцати пяти, хотя и совсѣмъ сѣдой, съ сѣдыми усами, толсткй, съ орденомъ Почетнаго Легіона и съ тою характерною, удушливою тучностью, которой подвергающей сильные и дѣятельные люди, прикованные къ мѣсту какимъ-либо увѣчьемъ.
Онъ вытеръ себѣ лобъ, вздохнулъ и пристально взглянулъ на меня.
— Дымъ вамъ не мѣшаетъ?
— Нѣтъ, нисколько.
Этотъ взглядъ, этотъ голосъ, это лицо были мнѣ знакомы. Но гдѣ и когда я видѣлъ его? Несомнѣнно, я встрѣчалъ этого человѣка, разговаривалъ съ нимъ, пожималъ ему руку. Это было давно, очень давно, и это прошлое скрылось въ томъ туманѣ, гдѣ умъ ощупью ищетѣ воспоминаній и преслѣдуетъ ихъ, какъ убѣгающихъ призраковъ, не имѣя возможности ухватить ихъ. Онъ также упорно и пристально смотрѣлъ на меня, какъ человѣкъ, смутно что- то припоминающій.
Стѣсняясь этимъ упорнымъ разглядываніемъ другъ друга, мы отвернулись, но черезъ нѣсколько секундъ, подъ вліяніемъ безсознательно работавшей памяти, взоры наши снова встрѣтились, и я сказалъ:
