тельнаго дома, занятную жизнь, за которую дорого заплатилъ бы иной великій романистъ. Даже Дюма-отецъ съ своимъ Монте-Кристо не придумалъ такихъ приключеній, какія выпали на мою долю.
Онъ помолчалъ съ философскою важностью размышляющаго пьянаго человѣка и затѣмъ медленно продолжалъ:
— Если хотятъ исправить мальчика, не слѣдуетъ посылать его въ исправительный домъ и въ тамошнюю компанію. Я свелъ тамъ хорошее знакомство, да окончилось оно дурно. Разъ, часовъ въ девять вечера, я шатался съ тремя товарищами по большой дорогѣ около Фалокскаго брода. Всѣ мы были малость выпивши. И вотъ намъ встрѣтилась карета, въ которой спалъ кондукторъ съ своею семьей. Они ѣхали изъ Мартинона, возвращаясь съ обѣда. Я взялъ лошадь подъ уздцы, спустилъ экипажъ на паромъ и отпихнулъ его на средину рѣки. Отъ шума возница проснулся и спросонья принялся погонять. Лошади рванулись и съ экипажемъ бухнули въ рѣку. Всѣ потонули. Товарищи выдали меня. Когда я продѣлывалъ эту шутку, они только смѣялись. Правда, мы и не думали, что все такъ дурно кончится. Мы полагали, что они выкупаются и все ограничится только потѣхой. Съ этихъ поръ я сталъ продѣлывать и не такія штуки, чтобъ отомстить за первое незаслуженное наказаніе, право слово. Но о нихъ не стоитъ говорить. Я разскажу вамъ только послѣднюю и увѣренъ, что она васъ потѣшитъ. Я отомстилъ за васъ, папенька.
Аббатъ пересталъ ѣсть и смотрѣлъ на сына глазами, полными ужаса.
Филиппъ-Августъ собирался продолжать.
— Нѣтъ, — остановилъ его священникъ, — не теперь, подождите немного.
