Но служанка разсердилась:
— Однако это необходимо, сударыня. Скоро пріѣдетъ нотаріусъ съ покупателемъ замка. Иначе года черезъ четыре у васъ ничего не останется.
Жанна повторяла съ растеряннымъ видомъ:
— Не могу, не могу.
Часъ спустя почталіонъ принесъ ей письмо отъ Поля, который просилъ еще десять тысячъ франковъ. Что дѣлать? Потерявши совсѣмъ голову, она обратилась за совѣтомъ къ Розаліи, которая такъ и всплеснула руками:
— Ну, не говорила ли я вамъ, сударыня. А, хороши бы вы оба были, еслибъ я не вернулась.—И Жанна, склоняясь передъ волей своей служанки, отвѣчала молодому человѣку:
„Дорогой сынъ, мнѣ уже нечѣмъ помочь тебѣ. Ты разорилъ меня; я принуждена даже продать Тополя. Но помни, что для тебя всегда найдется уголокъ у матери, которой ты доставилъ столько страданій.
А когда явились нотаріусъ и Жофренъ, старый сахарозаводчикъ, она приняла ихъ сама и пригласила сдѣлать подробный осмотръ.
Черезъ мѣсяцъ она подписала купчую и въ то же время купила маленькій мѣщанскій домикъ близъ Годервиля, на большой Монтивилъевской дорогѣ, въ деревнѣ Батевиль.
Потомъ до самаго вечера она проходила одна по аллеѣ матери съ разбитымъ сердцемъ и мучительными думами. Она посылала прощальный привѣтъ горизонту, деревьямъ, скамейкѣ подъ платаномъ, источенной червями, всѣмъ этимъ до мелочей знакомымъ предметамъ, съ которыми, казалось, вполнѣ сроднилась ея душа. Она прощалась и съ рощей, и съ откосомъ передъ равниной, на которомъ она такъ часто сидѣла, съ котораго видѣла бѣгущаго графа Фур-
