Она совершенно смутилась и повторила:
— Нѣтъ, но я хотѣла бы спросить у васъ совѣта, о дѣлѣ… дѣлѣ настолько затруднительномъ, что я не смѣю говорить о немъ какъ обыкнрвенно.
Онъ немедленно измѣнилъ свой добродушный видъ и сказалъ тономъ духовника:
— Хорошо, дитя мое, я выслушаю васъ въ исповѣдальнѣ. Пойдемте.
Но она, запинаясь, отказывалась, удерживаемая какою-то боязнью говорить о такихъ щекотливыхъ вещахъ во внушительномъ уединеніи пустой церкви.
— Или нѣтъ, господинъ кюре... я могу, если вамъ угодно... сказать и здѣсь, что привело меня къ вамъ. Пойдемте сядемте въ вашей маленькой бесѣдкѣ.
Они пошли медленными шагами. Она думала, какъ объяснить, съ чего начать. Они сѣли.
Тогда она начала точно на исповѣди:
— Отецъ мой…—потомъ заикнулась, повторила снова:—Отецъ мой…—и замолчала, совершенно смутившаяся.
Онъ слушалъ, скрестивъ руки на животѣ. Видя ея затрудненіе, онъ старался ее ободрить:
— Хорошо, дочь моя, кажется, что вы робѣете, не бойтесь.
Она начала, какъ трусъ, бросающійся въ опасность:
— Отецъ мой, я хотѣла бы имѣть еще ребенка.
Онъ не отвѣчалъ, ничего не понимая.
Тогда она пояснила, смущаясь и не находя словъ:
— Теперь я совсѣмъ одинока въ жизни; отецъ и мужъ совсѣмъ не сходятся, мать умерла и… и…—она, вся дрожа, потихоньку добавила:—На дняхъ я чуть не потеряла сына, что тогда со мной было бы?
Она замолчала.
