берта, горькія разочарованія ея сердца. Неужели въ жизни только и есть, что бѣдствія, скорбь, несчастія и смерть? Всюду обманъ, ложь, страданія и слезы. Гдѣ найти хоть немного покоя и радости? Развѣ въі будущей жизни, когда душа окончитъ свои земныя испытанія? Душа?… И она погрузилась въ мечты объ этой непостижимой тайнѣ, быстро переходя къ поэтическимъ заключеніямъ, которыя немедленно разрушались другими не менѣе туманными гипотезами. Гдѣ же теперь, въ самомъ дѣлѣ, душа ея матери, душа неподвижнаго и холоднаго тѣла? Можетъ-быть очень далеко. Гдѣ-нибудь въ пространствѣ? Но гдѣ? Испарилась ли она, какъ благоуханіе засохшаго цвѣтка, или блуждаетъ какъ птица, вырвавшаяся изъ клѣтки? Призвана ли она къ Богу или разсѣяна случайно среди новыхъ твореній, слившись съ еще невоплотившимися зародышами?
Можетъ-быть совсѣмъ близко? Можетъ-быть въ этой комнатѣ около только-что покинутой ею бездушной плоти? И вдругъ Жаннѣ показалось, что она чувствуетъ какое-то легкое вѣяніе, точно прикосновеніе духа. Ее охватилъ ужасный страхъ, такой жестокій страхъ, что она не смѣла ни дышать, ни шевелиться, ни обернуться, чтобы взглянуть позади себя. Ея сердце билось въ безумномъ испугѣ.
Вдругъ невидимое насѣкомое возобновило свой полетъ и, кружась, стало биться о стѣны. Она вздрогнула, потомъ, признавъ жужжаніе летающаго насѣкомаго, она успокоенная встала и обернулась. Ея взглядъ упалъ на бюро съ головками сфинксовъ, на это хранилище „реликвій“.
Ею овладѣла странная и нѣжная мысль прочитать въ эту послѣднюю ночь, какъ священную книгу, старыя письма, которыя были такъ дороги покойницѣ. Ей казалось, что она этимъ исполнитъ священный долгъ, долгъ дочери, и доставитъ на томъ свѣтѣ удовольствіе матери.
