нашелъ ихъ удовлетворительными, до такой степени возобновленные гербы затмѣвали для него все.
Баронесса спустилась, поддерживаемая мужемъ, съ трудомъ влѣзла въ экипажъ и усѣлась, прислонясь къ подушкамъ. За ней появилась Жанна. Сначала она посмѣялась этому сочетанію лошадей, называя бѣлую внучкой старой клячи. Но потомъ, когда она увидѣла Маріуса въ его шляпѣ съ кокардой, удерживавшейся отъ дальнѣйшаго путешествія внизъ по его лицу только благодаря его носу, когда увидѣла его руки, исчезавшія въ глубинѣ рукавовъ, его обутыя въ громадные башмаки ноги, которые странно торчали изъ-подъ юбки его ливреи, и когда она увидѣла, какъ онъ задиралъ голову, чтобы смотрѣть, и поднималъ колѣни, какъ будто собирался итти въ бродъ рѣку, когда ему отдавали приказанія, какъ слѣпой, теряясь и исчезая въ своемъ широкомъ платьѣ, она принялась хохотать неудержимымъ, безконечнымъ хохотомъ. Баронъ обернулся и, увидѣвъ озадаченнаго маленькаго человѣчка, самъ не могъ удержаться, и разразившись хохотомъ, закричалъ женѣ:
— По-по-смо-три Ма-ма-ріусъ! Какой смѣшной! Господи, какой смѣ-смѣшной.
Баронесса, свѣсившись въ окно и увидавши его, стала трястись отъ такого припадка веселья, что карета колыхалась на своихъ рессорахъ, какъ будто отъ сильныхъ толчковъ.
Но Жюльенъ, поблѣднѣвъ, спросилъ:
— Что вы нашли тутъ смѣшного? Вы должно-быть немного рехнулись?
Жанна съ истерическимъ хохотомъ, не имѣя силъ сдерживаться, сѣла на ступеньку крыльца. Баронъ послѣдовалъ ея примѣру, а раздававшееся изъ кареты конвульсивное чиханье и что-то вродѣ клокотанья ясно говорили, что баронесса задыхалась. Вдругъ и ливрея Маріуса заколыхалась.
