И скорби нѣтъ въ садахъ вечернихъ,
Въ Господнемъ, огненномъ раю,
И мой единственный соперникъ —
Онъ, Сотворившій плоть твою.
И скорби нет в садах вечерних,
В Господнем, огненном раю,
И мой единственный соперник —
Он, Сотворивший плоть твою.
Чѣмъ нѣжнѣе мои созвучія,
Тѣмъ оторваннѣй отъ тебя,
Оттого что душа бѣгучая
Никогда не полюбитъ себя.
Оттого что въ словахъ не скажется
И въ безмолвіи не всплыветъ,
Все, что въ ласкѣ ночной завяжется,
И развяжется — и умретъ.
И когда надъ жизнью безжизненной
Даже высь, даже ночь молчитъ —
Только твой поцѣлуй таинственный
Загорается и говоритъ.
Чем нежнее мои созвучия,
Тем оторванней от тебя,
Оттого что душа бегучая
Никогда не полюбит себя.
Оттого что в словах не скажется
И в безмолвии не всплывет,
Все, что в ласке ночной завяжется,
И развяжется — и умрет.
И когда над жизнью безжизненной
Даже высь, даже ночь молчит —
Только твой поцелуй таинственный
Загорается и говорит.
