ныя науки. Для замѣщенія должности преподавателя военныхъ наукъ, Орлай въ концѣ 1824 года обращался къ подполковнику Терлецкому, герою Смоленска, Бородина и Малоярославца — и получилъ отъ него согласіе. Въ письмѣ отъ 10-го ноября Терлецкій благодарилъ за сдѣланное ему предложеніе и просилъ увѣдомить, «какіе именно предметы придётся ему преподавать, такъ-какъ ему необходимо озаботиться составленіемъ программы и урочныхъ записокъ». Дѣло не состоялось. Въ маѣ 1825 года Терлецкій отказался «отъ предложенной функціи по недавнему оставленію воинской службы и крайне разстроенному здоровью. Нѣкоторое время преподавалъ военныя науки, артиллерію и фортификацію, Шапалинскій.
Изъ учителей низшихъ классовъ должно упомянуть объ И. Г. Кулжинскомъ, обучавшемъ латинскому языку и бывшемъ въ послѣдствіи инспекторомъ Лицея князя Безбородко. Дѣятельное и добросовѣстное отношеніе къ дѣлу всегда было отличительною чертою Ивана Григорьевича, много потрудившагося и на педагогическомъ, и на литературномъ поприщахъ. Автобіографія его, съ перечнемъ сочиненій 1827—54 годовъ, помѣщена въ Лицейскомъ сборникѣ. И теперь, проживая въ Нѣжинѣ на пенсіи, близь зданія, въ которомъ прослужилъ нѣсколько лучшихъ лѣтъ своей жизни и съ которымъ связаны стародавнія воспоминанія, почтенный старецъ, сохранившій замѣчательную бодрость духа, продолжаетъ откликаться на явленія общественной жизни, строго охраняя и усердно защищая однажды усвоенныя представленія. Составителю настоящаго очерка не разъ приходилось обращаться къ прекрасно сохранившейся памяти Ивана Григорьевича за повѣркою впечатлѣній, вынесенныхъ изъ архива.
Кромѣ профессоровъ и учителей низшихъ классовъ, при гимназіи состояли ещё учители искусствъ: рисованія — Павловъ, танцованія и пѣнія — Севрюгинъ и фехтованія — Урсо.
Павловъ, свободный художникъ, принадлежалъ къ числу способныхъ, добросовѣстно относившихся къ своимъ обязанностямъ, преподавателей, и пользовался расположеніемъ своихъ учениковъ. Въ 1821 году Орлай, отдавая справедливую похвалу его хорошему поведенію и усердію, представилъ его на должность надзирателя, въ которой онъ и былъ утверждёнъ, съ оставленіемъ въ должности учителя рисованія. Преподавание видимо затруднялось недостаткомъ пособій, на что Павловъ часто жаловался: «лучшимъ ученикамъ», пишетъ онъ въ одномъ изъ своихъ отчётовъ, «давно слѣдовало бы начать цѣлыя головы и фигуры, но, за неимѣніемъ сихъ оригиналовъ, продолжаютъ рисовать ландшафты» — и такъ далѣе.
Севрюгинъ переведёнъ изъ Новгородской гимназіи и служилъ сначала безъ жалованья, пользуясь платой за обученіе вольноприходящихъ, такъ-какъ уставъ не назначилъ учителя танцованія и пѣнія. Вскорѣ однако почётный попечитель предписалъ Веркіевской экономіи выдавать ему по 250 рублей въ годъ «за стараніе и раченіе въ обученіи танцованію и музыкѣ». Впослѣдствіи Орлай ходатайствовалъ о назначеніи ему особаго жалованья, объясняя, что, «при образованіи юношества въ
