инспекторѣ, Моисеевѣ. Послѣдній, энергически отстаивая своё время и основательно опираясь на отсутствіе оффиціальныхъ данныхъ въ этомъ смыслѣ, возлагаетъ всю вину на новаго инспектора. Моисеевъ и его сторонники доносятъ конференціи, что «пансіонеры начинаютъ читать непозволенныя книги; въ классахъ, при задаваемыхъ имъ вопросахъ, оказываются занятыми не столько ученіемъ, сколько выучиваніемъ театральныхъ ролей; что ученики въ городѣ проигрываютъ своё платье въ карты, изъ оконъ пансіона обидно кричатъ и свищутъ на проходящихъ мимо гимназіи благородныхъ дамъ въ сопровожденіи офицеровъ, прохаживаются въ саду въ неблагопристойномъ и безобразномъ видѣ» и такъ далѣе. Бѣлоусовъ въ свою очередь доказываетъ, что распущенность пансіонеровъ достигла крайнихъ предѣловъ ещё при Орлаѣ и при прежнемъ инспекторѣ, что Орлай самъ признавалъ необходимость ихъ укрощенія и съ этою цѣлію убѣдилъ его принять на себя должность инспектора. «Я долго отказывался отъ предложенной мнѣ должности», пишетъ Бѣлоусовъ, «ибо видѣлъ, сколько труда, безпокойства и непріятностей должно было переносить при столь развращённомъ состояніи пансіона; но когда сей почтенный своими заслугами въ нашемъ отечествѣ мужъ началъ меня почти со слезами убѣждать, представляя и гибель юношества, и обманутую надежду родителей, и пагубу, угрожающую цѣлому заведенію, присовокупляя, что на меня только онъ единственно полагаетъ надежду — тогда только я рѣшился принять на себя тяжкое бремя. Богъ помогъ мнѣ въ сёмъ моёмъ подвигѣ — и въ то время, когда подавлено ужаснѣйшее буйство пансіонеровъ, когда они не только потеряли навыкъ, но и не думаютъ, какъ прежде было, бродить толпами по трактирамъ для пьянства, по подозрительнымъ мѣстамъ для произведенія постыдныхъ безчинствъ, когда не видны болѣе въ музеяхъ толпы юнкеровъ, извнѣ приносившихъ съ собою неопытнымъ дѣтямъ всякого рода развратъ, когда вмѣсто прежняго занятія пущаніемъ ракетъ въ саду и музеяхъ и стрѣльбою, бродя по Магеркамъ, они занимаются науками, или забавляются приличными и позволенными имъ играми, когда скромность и послушаніе отличаютъ пансіонеровъ предъ прочими, вздумали утверждать, что за пансіонерами нѣтъ надлежащаго смотрѣнія со стороны инспектора». Въ другомъ рапортѣ Бѣлоусовъ доноситъ конференціи, что враждебные ему преподаватели «вооружаютъ противъ него не только надзирателей и воспитанниковъ пансіона, но даже и служителей онаго», говоритъ даже о нѣкоторыхъ старшихъ профессорахъ, «извѣстныхъ своимъ непохвальнымъ и даже пагубнымъ для юношей поведеніемъ, или неисправнымъ исполненіемъ своей должности, соединившихся совокупными силами препятствовать его добрымъ намѣреніямъ».
Главными распространителями безпорядковъ въ пансіонѣ были вольноприходящіе ученики, число которыхъ, какъ мы видѣли, увеличивалось съ каждымъ годомъ и даже имѣло вредное вліяніе на ходъ обученія. Жизнь при совершенно иныхъ условіяхъ, большая свобода и безнаказанность и притомъ непрерывное общеніе съ пансіонерами — всё это не могло не отражаться на порядкахъ пансіона. Вскорѣ по прибытіи
