книгамъ о востокѣ, писаннымъ на 24-мъ и 25-мъ годахъ его жизни, не только колоритъ поэтическій, но и политическій интересъ. Подъ видомъ лёгкаго, увлекательнаго разсказа, въ очеркахъ этихъ затаено гораздо болѣе исторической истины, чѣмъ во многихъ учоныхъ и политическихъ книгахъ, которыми наводнила Европу всемірная литература и въ которыхъ поперемѣнно отражается преобладающее вліяніе или времени, или мѣста, или собственной, частной точки зрѣнія на судьбы Востока, на турокъ или христіанъ.
Въ отцовскомъ домѣ молодой Базили получилъ воспитаніе классическое. Онъ прошолъ древнихъ авторовъ до Гомера и до трагиковъ; зналъ съ дѣтства французскій языкъ, но по-русски — ни полслова. Одесса была тогда преимущественно населена греками. Около года провёлъ онъ въ этомъ городѣ, не учась ещё по-русски, а продолжая заниматься лишь греческою литературой, подъ руководствомъ учонаго профессора Геннадія, усерднаго этериста, героя народной борьбы и впослѣдствіи гимнасіарха въ Аѳинахъ.
Семейство Базили было совершенно разорено въ ту пору. Всё имущество, оставшееся въ Турціи, было конфисковано, и въ этотъ третій разъ не одно отцовское, но и материнское. Богатые родственники, давно жившіе въ Одессѣ, одни доставляли изгнанникамъ средства къ существованію. Мать Базили продавала уже послѣдніе свои спасённые брилліанты, когда правительство наше великодушно озаботилось о жертвахъ 1821 года. Семейству Базили была назначена пенсія отъ комитета, учреждённаго по волѣ императора Александра I, вслѣдствіе ходатайствъ и заботъ памятнаго для Россіи вельможи-христіанина А. Н. Голицына.
Графъ А. Г. Кушелевъ Безбородко, состоявшій тогда при миссіи нашей во Франкфуртѣ, движимый также благороднымъ соревнованіемъ къ страждущимъ греческимъ семействамъ, исходатайствовалъ высочайшее разрѣшеніе принять на своё иждивеніе въ Гимназію шесть воспитанниковъ изъ почётныхъ семействъ, спасавшихся въ Россіи. Въ числѣ избранныхъ воспитанниковъ былъ и тринадцати-лѣтній Базили. При поступленіи въ Гимназію онъ не зналъ даже и русской азбуки, не говорилъ ни слова по-русски. Онъ могъ только хорошо объясняться по-французски, зналъ греческую литературу и порядочно для своихъ лѣтъ начальныя науки. Положеніе его было самое непріятное. Его опредѣлили по необходимости въ первый классъ гдѣ никто не только изъ воспитанниковъ, но даже изъ наставниковъ не могъ съ нимъ объясняться, причёмъ его выговоръ, когда онъ пробовалъ заговорить по-русски, постоянно возбуждалъ между его товарищами громкій смѣхъ. Онъ сталъ молчаливымъ и первые шесть мѣсяцевъ не говорилъ ни слова съ своими соклассниками. Утѣшенія въ своёмъ отчужденіи онъ искалъ внѣ классовъ, въ обществѣ старшихъ, которые объяснялись по-французски. Базили учился прилежно; послѣ же классовъ запирался въ классной комнатѣ и тамъ декламировалъ уроки священной исторіи, по которой протоіерей, отецъ Волынскій, принявшій въ молодомъ иностранцѣ особое участіе, училъ его преимущественно русскому языку. Воля преодолѣла трудность и, къ удивленію всѣхъ, чрезъ годъ Базили вдругъ заговорилъ по-русски; изрѣдка, правда, онъ
