Вмѣстѣ съ измѣненіемъ состава Нѣжинскаго студенчества измѣнился и его характеръ сравнительно съ характеромъ его въ сороковыхъ и пятидесятыхъ годахъ. Это уже не были, какъ прежде, мѣстные «панычи», черниговскіе и полтавскіе, учившіеся подъ надзоромъ своихъ папенекъ иногда затѣмъ только, чтобы по окончаніи курса засѣсть въ своёмъ имѣніи или служить по выборамъ. Теперь, какъ видно изъ всего сказаннаго выше, составъ студенчества сталъ самый разношорстный, отчего, конечно, уничтожилась прежняя солидарность и корпоративность студентовъ. Первый ударъ ей нанесёнъ былъ закрытіемъ въ 1868 году лицейскаго пансіона, послѣ чего студенты разбрелись по всему городу. Затѣмъ послѣдовало уничтоженіе форменной одежды и подчиненіе студентовъ внѣ стѣнъ заведенія общей полиціи. Всё это разобщило студентовъ между собою. Въ то время какъ бѣдняки-студенты ютились по предмѣстьямъ города на квартирахъ у мѣщанъ или же, какъ это дѣлалось и въ университетахъ, числясь студентами, уѣзжали на цѣлый годъ куда-нибудь въ деревню «на кондиціи» — студенты состоятельные, особенно изъ пріѣзжихъ «знатныхъ иностранцевъ», наполняли центръ города и бросались здѣсь въ глаза на каждомъ шагу. Впрочемъ эта часть студенчества для нѣжинцевъ была наиболѣе желательною и пріятною. Эти студенты вносили оживленіе и интересъ въ нѣжинскую общественную жизнь: нерѣдко изящные и остроумные молодые люди, они блистали въ качествѣ кавалеровъ на всѣхъ балахъ, устраивали любительскіе спектакли и концерты; своими кутежами и разными затѣями они поощряли нѣжинскую промышленность и ещё болѣе нѣжинскихъ ростовщиковъ. За-то и въ образѣ жизни и въ поведеніи студентовъ исчезаетъ прежняя простота и дисциплина. То студенты судятся у мироваго судьи за буйство, произведённое ими въ кондитерской, съ разбитіемъ оконъ, посуды и тому подобное, то въ Лицеѣ заводится объёмистое дѣло объ оскорбленіи студентомъ А—скимъ жены полковника, В. Ю. Р—а, или о буйствѣ, учинённомъ студентомъ Л—мъ на Нѣжинской почтовой станціи, причёмъ хромой Л. своимъ костылёмъ порядкомъ нагрѣлъ бока и писарю, и старостѣ, и сбѣжавшимся ямщикамъ.
При всёмъ этомъ, ученіе въ Лицеѣ шло, вообще говоря, удовлетворительно: всѣ профессорскія каѳедры были заняты и студенты, за исключеніемъ развѣ полныхъ природныхъ бездарностей или невозможныхъ лѣнтяевъ, хорошо усвоивали себѣ суть юридической мудрости, и въ качествѣ «софистовъ XIX вѣка» оказывались не хуже другихъ. Были даже случаи, что студентъ, окончивши курсъ въ Лицеѣ, непосредственно вслѣдъ затѣмъ отправлялся въ университетъ и выдерживалъ экзаменъ на степень кандидата.
Въ 1872 году къ Лицею совершенно незамѣтно и безъ всякаго участія его Совѣта, вслѣдствіе одной административной переписки, подкралась реформа, бывшая для Лицея чуть ли не смертельнымъ ударомъ. Распоряженіемъ министра народнаго просвѣщенія, 11-го марта 1872 года, у Совѣта Лицея отнято было право производить пріёмныя испытанія для поступленія въ Лицей, и въ студенты стали допускаться только лица, имѣющія гимназическій аттестатъ. Эта мѣра вызвана была представленіемъ тогдашняго директора Лицея, М. К. Чалаго, который при этомъ не имѣлъ
