дебошей; обращались иногда нѣжинскіе греки и ихъ достойные конкурренты — евреи къ лицейскому начальству съ просьбами о взысканіи со студентовъ должишек: но — «блаженъ, кто съ молоду былъ молодъ!» Близкое, внутреннее, такъ сказать, общеніе студентовъ между собою вліяло хорошо и на умственный уровень студенчества: здѣсь менѣе развитые и менѣе знающіе учились у болѣе знающихъ, здѣсь юноши, съ ещё неустановившимися понятіями, находили руководство у людей зрѣлыхъ умственно и нравственно. Въ полумракѣ вѣковыхъ липъ и вязовъ лицейскаго сада, гдѣ надъ юношествомъ витала тѣнь великаго Гоголя, сладко мечталось этому юношеству и вѣрилось во всё истинное, доброе и прекрасное, укрѣплялась любовь къ тому, противорѣчія чему имъ приходилось потомъ встрѣчать за порогомъ этого самаго сада. Всѣми этими условіями лицейской студенческой жизни вѣроятно объясняется та горячая, чтобы не сказать — страстная, любовь, какую сохраняютъ нѣжинскіе студенты описаннаго періода къ воспитавшему ихъ заведенію.
И если Нѣжинскій юридическій Лицей не имѣлъ счастья видѣть, какъ досталось Гимназіи Высшихъ Наукъ, въ стѣнахъ своихъ мірового генія; если онъ не произвёлъ никакой знаменитости въ области науки и литературы; если въ нёмъ не образовались важные и видные государственные и общественные дѣятели, хотя въ этомъ послѣднемъ отношеніи Лицей виноватъ только отчасти: вѣдь заведеніе находилось въ провинціальной глуши, да ещё въ Хохландіи — то за-то онъ далъ Россіи нѣсколько сотенъ честныхъ и просвѣщённыхъ людей, вѣрныхъ слугъ отечеству, хорошо подготовленныхъ и опытныхъ чиновниковъ, которые не торговали совѣстью и закономъ. А всё это по отношенію къ Россіи сороковыхъ и первой половины пятидесятыхъ годовъ является заслугой, доказывающей, что Лицей честно выполнялъ свой долгъ — такой заслугой, за которую слѣдуетъ помянуть добрымъ словомъ заведеніе, память котораго лягаетъ всякій, кто только имѣетъ копыто.
Съ конца пятидесятыхъ и начала шестидесятыхъ годовъ и въ оффиціальныхъ сферахъ, и въ періодической печати начинаются толки объ упадкѣ лицеевъ, причёмъ рѣчь всегда шла только о двухъ лицеяхъ: Демидовскомъ въ Ярославлѣ и Князя Безбородко въ Нѣжинѣ и о необходимости ихъ преобразованія. Въ ряду тысячи и одного вопросовъ, неизвѣстно откуда всплывавшихъ у насъ на верхъ и быстро затѣмъ погружавшихся въ Лету, возникъ и «вопросъ о преобразованіи лицеевъ». Въ газетахъ очень часто можно было встрѣтить статью, начинающуюся словами: «Вопросъ о преобразованіи лицеевъ обращаетъ на себя общее вниманіе; необходимость преобразованія вызывается упадкомъ лицеевъ» — и прочее, или что-нибудь въ такомъ родѣ. Но едва ли многіе изъ писавшихъ эти разглагольствованія знали какъ слѣдуетъ состояніе лицеевъ, понимали, отчего происходитъ ихъ упадокъ и въ чёмъ должно было состоять преобразованіе. Поэтому здѣсь будетъ умѣстно коснуться этого вопроса, на столько, конечно, на сколько онъ относился къ Нѣжинскому Лицею. Никто изъ трактовавшихъ о преобразованіи Лицея ничего не возражалъ ни противъ цѣли Лицея, ни противъ его устава, ни даже противъ его дѣйствій, на сколько они зависѣли отъ него самого. Всё
