ствіи его совѣтниковъ узнать отъ него самаго объ его желаніи. Когда это было сдѣлано съ согласія князя, я спрашивалъ у Еразма, хочетъ ли онъ остаться у князя для принятія религіи? и на его утвердительный отвѣтъ, сказалъ ему: Хорошо постелешь, хорошо будешь лежать. Потомъ одинъ литовецъ, бывшій въ свитѣ графа Нугароля, отговаривалъ его отъ принятаго имъ намѣренія и получилъ въ отвѣтъ, что онъ боится моей строгости. Тогда литовецъ сказалъ ему, не хочетъ ли онъ воротиться, если графъ приметъ его въ свою свиту? — и онъ согласился. Когда это дѣло было доведено до свѣденія графа, онъ спрашивалъ у меня, соглашусь ли я? — на что я отвѣчалъ, что съ моей стороны не будетъ препятствій. Ибо я и самъ желалъ устроить такъ, чтобы родственники Еразма не истолковали этого дѣла иначе, нежели какъ оно случилось.
Впрочемъ къ московитамъ вообще перебѣгаютъ рѣдко, и только тѣ, которымъ въ другомъ мѣстѣ жить нельзя или опасно. Таковъ былъ въ наше время Северинъ Нордведъ, адмиралъ датскаго короля Христіерна, человѣкъ воинственный, но привыкшій начинать всякое дѣло во имя дьявола; о немъ я много слышалъ, но изъ благоразумія умолчу. Когда онъ увидѣлъ, что его король, по причинѣ своихъ жестокостей въ Голміи (которая есть столица Шведскаго королевства и на отечественномъ языкѣ называется Стокгольмомъ), сдѣлался ненавистенъ жителямъ и добровольно удалился въ Данію; тогда онъ занялъ одно укрѣпленное мѣсто на островѣ Готландѣ (который простирается на 12 германскихъ миль), откуда онъ долго тревожилъ набѣгами Балтійское море и грабилъ, никого не щадя, какъ друзей, такъ и враговъ. Наконецъ, заставивъ всѣхъ бояться себя, какъ всеобщей язвы, и не имѣя ни одного мѣста, въ которомъ бы могъ быть безопасенъ отъ преслѣдованій, онъ убѣжалъ къ князю московскому, взявъ съ собой нѣсколькихъ разбойниковъ, и съ нѣсколькими кораблями вошелъ въ рѣку Нарову, къ Иваньгороду, крѣпости московскаго князя. Оттуда онъ былъ приведенъ сухимъ путемъ въ Москву, въ тотъ годъ, когда я былъ тамъ. Отпущенный по ходатайству цесаря Карла Пятаго, онъ былъ убитъ ядромъ на его службѣ, во время осады итальянскаго города Флоренціи.
ствии его советников узнать от него самого о его желании. Когда это было сделано с согласия князя, я спрашивал у Еразма, хочет ли он остаться у князя для принятия религии? и на его утвердительный ответ, сказал ему: Хорошо постелешь, хорошо будешь лежать. Потом один литовец, бывший в свите графа Нугароля, отговаривал его от принятого им намерения и получил в ответ, что он боится моей строгости. Тогда литовец сказал ему, не хочет ли он воротиться, если граф примет его в свою свиту? — и он согласился. Когда это дело было доведено до сведения графа, он спрашивал у меня, соглашусь ли я? — на что я отвечал, что с моей стороны не будет препятствий. Ибо я и сам желал устроить так, чтобы родственники Еразма не истолковали этого дела иначе, нежели как оно случилось.
Впрочем к московитам вообще перебегают редко, и только те, которым в другом месте жить нельзя или опасно. Таков был в наше время Северин Нордвед, адмирал датского короля Христьерна, человек воинственный, но привыкший начинать всякое дело во имя дьявола; о нём я много слышал, но из благоразумия умолчу. Когда он увидел, что его король, по причине своих жестокостей в Голмии (которая есть столица Шведского королевства и на отечественном языке называется Стокгольмом), сделался ненавистен жителям и добровольно удалился в Данию; тогда он занял одно укрепленное место на острове Готланде (который простирается на 12 германских миль), откуда он долго тревожил набегами Балтийское море и грабил, никого не щадя, как друзей, так и врагов. Наконец, заставив всех бояться себя, как всеобщей язвы, и не имея ни одного места, в котором бы мог быть безопасен от преследований, он убежал к князю московскому, взяв с собой нескольких разбойников, и с несколькими кораблями вошел в реку Нарову, к Иваньгороду, крепости московского князя. Оттуда он был приведен сухим путем в Москву, в тот год, когда я был там. Отпущенный по ходатайству цесаря Карла Пятого, он был убит ядром на его службе, во время осады итальянского города Флоренции.
