няетъ переводъ грамотъ съ русскаго на латинскій, такъ какъ толмачи переводятъ слово царь, которое значитъ король, словомъ императоръ. Такимъ образомъ, онъ самъ сдѣлалъ себя и царемъ и императоромъ. Но чтобы сдѣлали его царемъ императоры Максимиліанъ и его внуки, въ обиду королямъ польскимъ, — этому никто не повѣритъ. Для какой же нужды онъ, какъ слышно, домогается царскаго достоинства отъ папы, если прежде того получилъ его отъ императоровъ? Пусть это послужитъ въ защиту августѣйшему Максимиліану, моему государю, который до самой смерти былъ вѣрнымъ и искреннимъ другомъ королю Сигизмунду.
Что же я скажу о самомъ себѣ? Съ какимъ лицемъ, спрашиваю, осмѣлился бы я столько разъ ѣздить въ Польшу и Литву, показываться на глаза королей польскихъ, Сигизмунда и его сына, присутствовать на сеймахъ поляковъ, глядѣть на вельможныхъ пановъ, если бы я помогалъ въ этомъ дѣлѣ моему государю, отъ имени и по порученію котораго я весьма часто говорилъ братски, дружески, благосклонно и доброжелательно и королю и всѣмъ сословіямъ все, что можно говорить отъ самаго дружественнаго, самаго лучшаго и милостивѣйшаго императора? Если нѣтъ тайны, которая не обнаружится, то вѣрно давно бы вышло на свѣтъ, если бы я позволилъ себѣ что нибудь недостойное моего званія. Но я утѣшаюсь сознаніемъ своей правоты, тверже котораго нѣтъ никакого утѣшенія, и спокойно полагаюсь на милость королей польскихъ и благосклонность прочихъ сословій Польши, вспоминая, что я всегда имѣлъ ихъ.
Были времена, когда такія рѣчи могли быть распространяемы, менѣе разжигая ненависть, нежели нынѣ. Но распространять ихъ въ наше время, — это ничто иное, какъ искать способовъ къ разрушенію взаимнаго расположенія самыхъ дружественныхъ государей, тогда какъ его должно было бы скрѣплять со всевозможнымъ стараніемъ. Казалось, что окончены были всѣ дѣла, которыя, по общему мнѣнію, должны были имѣть величайшую важность для сохраненія остатковъ Венгріи и для возвращенія утраченнаго. Но тѣ, для которыхъ это дѣло и прежде было большимъ добромъ, а въ будущемъ обѣщало еще больше, тѣ, заразясь турецкимъ или какимъ нибудь другимъ злымъ духомъ, и забывъ объ условіяхъ и договорахъ, замышляютъ новое и опасное дѣло, не разсудивъ въ какое
няет перевод грамот с русского на латинский, так как толмачи переводят слово царь, которое значит король, словом император. Таким образом, он сам сделал себя и царем и императором. Но чтобы сделали его царем императоры Максимилиан и его внуки, в обиду королям польским, — этому никто не поверит. Для какой же нужды он, как слышно, домогается царского достоинства от папы, если прежде того получил его от императоров? Пусть это послужит в защиту августейшему Максимилиану, моему государю, который до самой смерти был верным и искренним другом королю Сигизмунду.
Что же я скажу о самом себе? С каким лицом, спрашиваю, осмелился бы я столько раз ездить в Польшу и Литву, показываться на глаза королей польских, Сигизмунда и его сына, присутствовать на сеймах поляков, глядеть на вельможных панов, если бы я помогал в этом деле моему государю, от имени и по поручению которого я весьма часто говорил братски, дружески, благосклонно и доброжелательно и королю и всем сословиям всё, что можно говорить от самого дружественного, самого лучшего и милостивейшего императора? Если нет тайны, которая не обнаружится, то верно давно бы вышло на свет, если бы я позволил себе что-нибудь недостойное моего звания. Но я утешаюсь сознанием своей правоты, тверже которого нет никакого утешения, и спокойно полагаюсь на милость королей польских и благосклонность прочих сословий Польши, вспоминая, что я всегда имел их.
Были времена, когда такие речи могли быть распространяемы, менее разжигая ненависть, нежели ныне. Но распространять их в наше время, — это ничто иное, как искать способов к разрушению взаимного расположения самых дружественных государей, тогда как его должно было бы скреплять со всевозможным старанием. Казалось, что окончены были все дела, которые, по общему мнению, должны были иметь величайшую важность для сохранения остатков Венгрии и для возвращения утраченного. Но те, для которых это дело и прежде было большим добром, а в будущем обещало еще больше, те, заразясь турецким или каким нибудь другим злым духом, и забыв об условиях и договорах, замышляют новое и опасное дело, не рассудив в какое
