сится не только къ людямъ низшаго класса, но и къ благороднымъ, когда они желаютъ получить что нибудь отъ вельможъ. Я слышалъ отъ одного первостепеннаго чиновника при молодомъ королѣ такое выраженіе: «Въ Литвѣ всякое слово стоитъ золота». Королю они платятъ ежегодную подать на защищеніе границъ государства; господамъ обязаны работать шесть дней въ недѣлю, кромѣ оброка; наконецъ, въ случаѣ свадьбы или похоронъ жены, также при рожденіи или смерти дѣтей, они должны платить извѣстную сумму денегъ приходскимъ священникамъ (это дѣлается во время исповѣди). Со временъ Витолда до самыхъ нашихъ дней ихъ держатъ въ столь жестокомъ рабствѣ, что если напр. кого приговорятъ къ смерти, то, по приказанію господина, онъ долженъ самъ исполнить приговоръ надъ собою и повѣсить себя собственными руками; а если онъ заупрямится, то его жестоко высѣкутъ, истерзаютъ самымъ безчеловѣчнымъ образомъ и все таки повѣсятъ. Вслѣдствіе такой строгости бываетъ и такъ: судья или назначенный на этотъ случай начальникъ погрозить замѣшкавшемуся рабу, или только скажетъ: «Торопись, господинъ гнѣвается», — и онъ, несчастный, страшась жестокаго тѣлеснаго наказанія, поканчиваетъ свою жизнь петлей.
сится не только к людям низшего класса, но и к благородным, когда они желают получить что-нибудь от вельмож. Я слышал от одного первостепенного чиновника при молодом короле такое выражение: «В Литве всякое слово стоит золота». Королю они платят ежегодную подать на защищение границ государства; господам обязаны работать шесть дней в неделю, кроме оброка; наконец, в случае свадьбы или похорон жены, также при рождении или смерти детей, они должны платить известную сумму денег приходским священникам (это делается во время исповеди). Со времен Витолда до самых наших дней их держат в столь жестоком рабстве, что если напр. кого приговорят к смерти, то, по приказанию господина, он должен сам исполнить приговор над собою и повесить себя собственными руками; а если он заупрямится, то его жестоко высекут, истерзают самым бесчеловечным образом и всё-таки повесят. Вследствие такой строгости бывает и так: судья или назначенный на этот случай начальник погрозить замешкавшемуся рабу, или только скажет: «Торопись, господин гневается», — и он, несчастный, страшась жестокого телесного наказания, поканчивает свою жизнь петлей.
Кромѣ тѣхъ звѣрей, которые водятся въ Германіи, Литва имѣетъ еще бизонтовъ (Bisons), буйволовъ (Urus), лосей (Alce), которыхъ иные называютъ онаграми, лѣсными лошадьми. Бизонта литовцы называютъ на своемъ языкѣ зубромъ (Suber), германцы неправильно зовутъ его Aurox или Urox, каковое имя прилично буйволу, который имѣетъ совершенно бычачью форму, тогда какъ бизонтъ совсѣмъ другаго вида. Бизонты съ гривой; шея и плечи у нихъ косматыя; борода, висящая съ подбородка; волоса пахнутъ мускусомъ; голова короткая; глаза большіе, впалые, какъ бы пылающіе; лобъ широкій; рога по большей части расположены такъ, что въ промежуткѣ между ними могутъ усѣсться три хорошо сложенныхъ человѣка. Этотъ опытъ былъ сдѣланъ, какъ утверждаютъ, королемъ польскимъ Сигизмундомъ, отцомъ нынѣ царствующаго Сигизмунда Августа, который, мы это знаемъ, былъ хорошаго и крѣпкаго сло-
Кроме тех зверей, которые водятся в Германии, Литва имеет еще бизонтов (Bisons), буйволов (Urus), лосей (Alce), которых иные называют онаграми, лесными лошадьми. Бизонта литовцы называют на своем языке зубром (Suber), германцы неправильно зовут его Aurox или Urox, каковое имя прилично буйволу, который имеет совершенно бычачью форму, тогда как бизонт совсем другого вида. Бизонты с гривой; шея и плечи у них косматые; борода, висящая с подбородка; волоса пахнут мускусом; голова короткая; глаза большие, впалые, как бы пылающие; лоб широкий; рога по большей части расположены так, что в промежутке между ними могут усесться три хорошо сложенных человека. Этот опыт был сделан, как утверждают, королем польским Сигизмундом, отцом ныне царствующего Сигизмунда Августа, который, мы это знаем, был хорошего и крепкого сло-
