быль вѣренъ своимъ обѣщаніямъ относительно меня, то имѣлъ бы во мнѣ самого вѣрнаго слугу во всемъ. Но когда я увидѣлъ, что ты ни во что ставишь свои слова и сверхъ того играешь мною, то мнѣ стало очень тяжело не получить того, въ чемъ полагался на тебя. Смерть я всегда презиралъ, и охотно подвергнусь ей хоть бы для того только, чтобы не видѣть болѣе твоего лица, тираннъ!» Потомъ, по приказанію князя, въ Вязьмѣ онъ былъ выведенъ предъ многочисленнымъ собраніемъ народа; тамъ главный воевода, бросивъ передъ нимъ цѣпи, въ которыя слѣдовало его заковать, сказалъ: «Михаилъ! какъ тебѣ извѣстно, государь оказывалъ тебѣ величайшія милости, пока ты служилъ вѣрно. Послѣ же того, какъ ты захотѣлъ усилиться измѣною, онъ по твоимъ заслугамъ жалуетъ тебѣ вотъ это», — и съ этими словами воевода велѣлъ надѣть на него цѣпи. Пока его оковывали въ глазахъ толпы, онъ обратился къ народу съ такою рѣчью: «Чтобы не разсѣялся между вами ложный слухъ о причинѣ моего заключенія, я открою въ немногихъ словахъ, что я сдѣлалъ и почему взятъ; поймите на моемъ примѣрѣ, какой у васъ государь, и чего каждый изъ васъ долженъ или можетъ надѣяться отъ него». Послѣ такого начала, онъ сталъ разсказывать о причинѣ своего пріѣзда въ Московію и о томъ, что князь обѣщалъ ему грамотою съ присоединеніемъ клятвы, и какъ онъ ничего изъ этихъ обѣщаній не исполнилъ. «Обманувшись», говорилъ онъ, «въ своихъ надеждахъ на князя, я хотѣлъ снова возвратиться въ отечество и за это былъ схваченъ; незаслуженно подвергаюсь я этой обидѣ, но не боюсь смерти, будучи увѣренъ, что всѣмъ равно надлежитъ умереть но общему закону природы». Онъ былъ крѣпкаго тѣлосложенія и изворотливаго ума, умѣлъ дать хорошій совѣтъ былъ равно способенъ къ серьезнымъ дѣламъ и къ шуткамъ и во всякое время былъ, какъ говорится, пріятный человѣкъ. Этими душевными качествами онъ вездѣ пріобрѣталъ себѣ расположеніе и вліяніе, въ особенности же у германцевъ, у которыхъ получилъ воспитаніе. Онъ нанесъ знаменитое пораженіе татарамъ въ правленіе короля Александра; со смерти Витолда литовцы никогда не одерживали надъ татарами столь блистательной побѣды. Германцы называли его по-богемски паномъ (Pan) Михаиломъ. Онъ, какъ русскій человѣкъ, сначала слѣдовалъ греческому исповѣданію, потомъ перешелъ въ католичество, а въ заключеніе снова принялъ русскій законъ, чтобы этимъ уми-
быль верен своим обещаниям относительно меня, то имел бы во мне самого верного слугу во всём. Но когда я увидел, что ты ни во что ставишь свои слова и сверх того играешь мною, то мне стало очень тяжело не получить того, в чём полагался на тебя. Смерть я всегда презирал, и охотно подвергнусь ей хоть бы для того только, чтобы не видеть более твоего лица, тиран!» Потом, по приказанию князя, в Вязьме он был выведен пред многочисленным собранием народа; там главный воевода, бросив перед ним цепи, в которые следовало его заковать, сказал: «Михаил! как тебе известно, государь оказывал тебе величайшие милости, пока ты служил верно. После же того, как ты захотел усилиться изменою, он по твоим заслугам жалует тебе вот это», — и с этими словами воевода велел надеть на него цепи. Пока его оковывали в глазах толпы, он обратился к народу с такою речью: «Чтобы не рассеялся между вами ложный слух о причине моего заключения, я открою в немногих словах, что я сделал и почему взят; поймите на моем примере, какой у вас государь, и чего каждый из вас должен или может надеяться от него». После такого начала, он стал рассказывать о причине своего приезда в Московию и о том, что князь обещал ему грамотою с присоединением клятвы, и как он ничего из этих обещаний не исполнил. «Обманувшись», говорил он, «в своих надеждах на князя, я хотел снова возвратиться в отечество и за это был схвачен; незаслуженно подвергаюсь я этой обиде, но не боюсь смерти, будучи уверен, что всем равно надлежит умереть но общему закону природы». Он был крепкого телосложения и изворотливого ума, умел дать хороший совет был равно способен к серьезным делам и к шуткам и во всякое время был, как говорится, приятный человек. Этими душевными качествами он везде приобретал себе расположение и влияние, в особенности же у германцев, у которых получил воспитание. Он нанес знаменитое поражение татарам в правление короля Александра; со смерти Витолда литовцы никогда не одерживали над татарами столь блистательной победы. Германцы называли его по-богемски паном (Pan) Михаилом. Он, как русский человек, сначала следовал греческому исповеданию, потом перешел в католичество, а в заключение снова принял русский закон, чтобы этим уми-
