даніемъ, и воинскою дисциплиною. По волѣ императора Максимиліана, я быль посломъ въ Даніи, въ Венгріи и Польшѣ: но смерти Его Величества отечество отправило меня чрезъ Италію, Францію, моремъ и сухимъ путемъ, въ Испанію къ родному брату Вашего Величества, сильному и непобѣдимому императору римскому Карлу У. По повелѣнію Вашего Величества, я снова былъ у королей венгерскаго и польскаго, наконецъ вмѣстѣ съ графомъ Николаемъ Салмскимъ, у самого Солимана, турецкаго султана, и во всѣхъ этихъ мѣстахъ не только многое замѣчалъ мимоходомъ, но и тщательно обращалъ вниманіе на то, что, безъ всякаго сомнѣнія, наиболѣе было достойно упоминанія и ознакомленія; впрочемъ я не хотѣлъ посвятить своего досуга отъ дѣлъ службы на повѣствованіе о какихъ либо изъ этихъ предметовъ, отчасти по тому, что они прежде были изложены другими ясно и тщательно, отчасти же потому, что они находятся въ глазахъ Европы и постоянно могутъ быть ею видимы. Государство же московское, гораздо отдаленнѣйшее и не такъ знакомое нашему вѣку, я предпочелъ описать и приступилъ къ тому, всего болѣе надѣясь на два обстоятельства: на тщательность моего изслѣдованія и на опытность въ языкѣ славянскомъ, что великимъ мнѣ послужило пособіемъ въ трудѣ такого рода. Хотя многіе писали о Московіи, однако, большая часть писала по чужимъ разсказамъ: изъ древнѣйшихъ Николай Кузанъ, а въ наше время Павелъ Іовій (котораго я называю по причинѣ его учености и чрезвычайной любви ко мнѣ) писалъ весьма изящно и съ великой вѣрностію (ибо онъ пользовался толкователемъ весьма свѣдущимъ), также Іоаннъ Фабри и Антоній Видъ, оставившіе карты и записки. Нѣкоторые же, не имѣя цѣлію описывать Московію, касались ее при описаніи странъ ближайшихъ къ ней, таковы: Олай Готъ въ описаніи Швеціи, Матвѣй Мѣховецкій, Альбертъ Кампензе и Минстеръ; однако они нимало не отклонили меня отъ намѣренія писать, какъ потому, что я былъ очевидцемъ описываемыхъ событій, такъ и потому, что я нѣкоторое почерпнулъ изъ источниковъ достойныхъ вѣроятія, имѣя ихъ у себя, наконецъ потому, что я съ многими лицами разсуждалъ объ этихъ дѣлахъ при всякомъ случаѣ. Оттого произошло, что я почиталъ иногда нужнымъ излагать подробнѣе и многорѣчивѣе (да не оскорбится кто моими словами) то, что другими скорѣе замѣчено было какъ бы мимоходомъ, чѣмъ основательно изъяснено. При-
данием, и воинскою дисциплиною. По воле императора Максимилиана, я быль послом в Дании, в Венгрии и Польше: но смерти Его Величества отечество отправило меня чрез Италию, Францию, морем и сухим путем, в Испанию к родному брату Вашего Величества, сильному и непобедимому императору римскому Карлу У. По повелению Вашего Величества, я снова был у королей венгерского и польского, наконец вместе с графом Николаем Салмским, у самого Солимана, турецкого султана, и во всех этих местах не только многое замечал мимоходом, но и тщательно обращал внимание на то, что, без всякого сомнения, наиболее было достойно упоминания и ознакомления; впрочем я не хотел посвятить своего досуга от дел службы на повествование о каких либо из этих предметов, отчасти по тому, что они прежде были изложены другими ясно и тщательно, отчасти же потому, что они находятся в глазах Европы и постоянно могут быть ею видимы. Государство же московское, гораздо отдаленнейшее и не так знакомое нашему веку, я предпочел описать и приступил к тому, всего более надеясь на два обстоятельства: на тщательность моего исследования и на опытность в языке славянском, что великим мне послужило пособием в труде такого рода. Хотя многие писали о Московии, однако, большая часть писала по чужим рассказам: из древнейших Николай Кузан, а в наше время Павел Иовий (которого я называю по причине его учености и чрезвычайной любви ко мне) писал весьма изящно и с великой верностью (ибо он пользовался толкователем весьма сведущим), также Иоанн Фабри и Антоний Вид, оставившие карты и записки. Некоторые же, не имея целью описывать Московию, касались ее при описании стран ближайших к ней, таковы: Олай Гот в описании Швеции, Матвей Меховецкий, Альберт Кампензе и Минстер; однако они нимало не отклонили меня от намерения писать, как потому, что я был очевидцем описываемых событий, так и потому, что я некоторое почерпнул из источников достойных вероятия, имея их у себя, наконец потому, что я с многими лицами рассуждал об этих делах при всяком случае. Оттого произошло, что я почитал иногда нужным излагать подробнее и многоречивее (да не оскорбится кто моими словами) то, что другими скорее замечено было как бы мимоходом, чем основательно изъяснено. При-
