А если бъ посмотрѣлъ, что тамъ растётъ и зрѣетъ!
Воть въ Римѣ, напримѣръ, я видѣлъ огурецъ:
Ахъ, мой Творецъ,
И по сію не вспомнюсь пору!
Повѣришь ли, ну, право, былъ онъ съ гору.»
— «Что за диковина!» пріятель отвѣчалъ:
«На свѣтѣ чудеса разсѣяны повсюду,
Да не вездѣ ихъ всякій примѣчалъ.
Мы сами вотъ теперь подходимъ къ чуду,
Какого ты нигдѣ, конечно, не встрѣчалъ,
И я въ томъ спорить буду.
Вонъ видишь ли черезъ рѣку тотъ мостъ,
Куда намъ путь лежитъ? Онъ съ виду хоть и простъ,
А свойство чудное имѣетъ:
Лжецъ ни одинъ у насъ по нёмъ пройти не смѣетъ:
До половины не дойдётъ —
Провалится и въ воду упадётъ;
Но кто не лжотъ —
Ступай по нёмъ, пожалуй, хоть въ каретѣ.»
— «А какова у васъ рѣка?».
— «Да не мелка.
Такъ видишь ли, мой другъ, чего-то нѣтъ на свѣтѣ!
Хоть римскій огурецъ великъ — нѣтъ спору въ томъ:
Ведь съ гору, кажется, ты такъ сказалъ о нёмъ?»
«Гора хоть не гора, но, право, будетъ съ домъ.»
— «Повѣрить трудно!
Однако жь какъ ни чудно,
А всё чудёнъ и мостъ, по коему пойдёмъ,
Что онъ лжеца никакъ не подымаетъ;
И нынѣшней ещё весной
Съ него обрушились — весь городъ это знаетъ —
Два журналиста, да портной.
Безспорно, огурецъ и съ домъ величиной —
Діковинка, коль это справедливо.»
— «Ну, не такое ещё диво;
Вѣдь надо знать, какъ вещи есть:
Не думай, что вездѣ по-нашему хоромы.
Что тамъ за до̀мы:
Въ одинъ двоимъ за нужду влѣзть,
И то ни стать, ни сѣсть!»
— «Пусть такъ, но всё признаться должно,
Что огурецъ не грѣхъ за диво счесть,
Въ которомъ двумъ усѣсться можно.
Однако жь мостъ-атъ нашъ каковъ,
Что лгунъ не сдѣлаетъ на нёмъ пяти шаговъ,
Какъ тотчасъ въ воду.
Хоть римскій твой и чуденъ огурецъ…»
— «Послушай-ка», тутъ перервалъ мой Лжецъ:
«Чѣмъ на мостъ намъ идти, поищемъ лучше броду.»
Какой-то былъ кощей и денегъ тьму имѣлъ,
И какъ онъ сказывалъ, то онъ разбогатѣлъ
Не криводушно поступая,
Не грабя и не разоряя,
Нѣтъ, онъ божился въ томъ,
Что Богъ ему послалъ такой достатокъ въ домъ,
И что никакъ онъ не боится
Противу ближняго въ неправдѣ обличиться.
А чтобы Господу за милость угодить
И къ милосердію и впредь Его склонить,
Иль можетъ быть и впрямь чтобъ совѣсть успокоить,
Кощею вздумалось для бѣдныхъ домъ построить.
Домъ строятъ и почти достроили его.
Кощей мой, глядя на него,
Себя не помнитъ, утѣшаетъ
И самъ съ собою разсуждаетъ:
Какую бѣднымъ онъ услугу оказалъ,
Что имъ пристанище построить приказалъ!
Такъ внутренно кощей мой домомъ веселится.
Какъ нѣкто изъ его знакомыхъ проходилъ,
Кощей знакомому съ восторгомъ говорилъ:
«Довольно, кажется, здѣсь бѣдныхъ помѣстится?»
«Конечно, можно тутъ числу большому жить;
Но всѣхъ однако же тебѣ не умѣстить,
Которыхъ по-міру заставилъ ты ходить.»
«Давно уже тебя мнѣ хочется спросить:
Что таки ты весь день изволишь говорить?»
Съ сорокой свидѣвшись, лисица ей сказала:
«Я чаю, что тебя послушать разсуждать —
Есть подлинно что перенять.»
— «Всё, что я говорю», сорока отвѣчала,
«Относится къ тому, чтобъ истину вещей
Открывъ, другихъ наставить въ ней;
