лигіи отъ ея злоупотребленій и всю жизни оставался благочестивымъ, вѣрнымъ христіаниномъ. Его нравственность и сила характера также не могутъ подлежать никакому сомнѣнію. «Только тотъ», говоритъ онъ въ одномъ изъ своихъ сочиненій, «можетъ совершать великія дѣла, кто умѣетъ обуздывать себя и успѣваетъ бросить якорь въ мирной пристани добродѣтели послѣ бурнаго странствія по жизненному морю.» Замѣчательна его пѣсня о воспитаніи, гдѣ онъ высказываетъ объ этомъ предметѣ мысли далеко опередившія понятія его современниковъ. Какъ поэтъ любви, Фогельвейде не имѣлъ равныхъ соперниковъ между современными писателями. Объ этомъ предметѣ онъ, по собственному признанію, пѣлъ цѣлые сорокъ лѣтъ. Красоту нѣмецкихъ женщинъ, какъ уже сказано выше, онъ любилъ восхвалять въ особенности, и потому если-бы даже онъ не написалъ ничего въ другомъ родѣ, то уже за свои сочиненія съ этимъ характеромъ заслужилъ вполнѣ имя перваго изъ миннезингеровъ. Любовныя произведенія онъ обыкновенно писалъ въ формѣ разговоровъ, чѣмъ сообщалъ имъ необыкновенную силу и живость. Чистота и нѣжность сквозятъ во всѣхъ его произведеніяхъ этого рода и никогда не впадаетъ онъ въ грубую чувственность, подобно многимъ изъ своихъ товарищей по ремеслу. Такой характеръ и такое направленіе поэта достаточно объясняютъ, почему Фогельвейде былъ всегда желаннымъ гостемъ какъ во дворцахъ, такъ равно и въ домахъ бѣдныхъ людей и почему имя его всегда съ уваженіемъ повторялось тѣми изъ его современниковъ, которые, живя въ тотъ грубый вѣкъ, умѣли однако воспитать и сохранить въ сердцѣ искру стремленія къ истинно хорошему и гуманному.
Вы, жоны сѣвера, привѣтствуйте меня:
Никто васъ не порадуетъ, какъ я.
До этихъ поръ вы не слыхали слова
Правдиваго и добраго такого,
Какое я произнесу сейчасъ —
И благодарности горячей жду отъ васъ:
За рѣчь правдивую предъ свѣтомъ
Мнѣ отплатите лаской и привѣтомъ.
На цѣлый міръ васъ прославляя, къ вамъ
Я въ мірѣ возбужу благоговѣнье,
Свободу давъ восторженнымъ словамъ,
Не требуя наградъ за прославленье.
Чего желать мнѣ отъ германскихъ жонъ?
Величіемъ ихъ такъ я поражонъ,
Что взглядъ одинъ очей ихъ несравненныхъ
Дороже мнѣ каменьевъ драгоцѣнныхъ.
Въ чужихъ краяхъ не рѣдко я блуждалъ,
Но, увлечёнъ чарующею силой.
Я никогда нигдѣ не забывалъ
Ни дѣвъ, ни жонъ своей отчизны милой.
Къ чему мнѣ лгать? Въ сердечной глубинѣ
Носилъ я образъ женщины нѣмецкой —
И былъ всегда онъ милъ и дорогъ мнѣ
Своею непорочностію дѣтской.
Въ другихъ странахъ подобныхъ женщинъ нѣтъ!
Отъ рейнскихъ волнъ до Эльбы и границы
Венгерской — находилъ я пышный цвѣтъ
Невинныхъ дѣвъ, какъ сонъ отроковицы.
Ихъ прелесть я умѣлъ распознавать,
Какъ лучшаго цвѣтка благоуханье —
И чище, цѣломудреннѣй созданья,
Клянусь, нигдѣ не могъ я отыскать!
Какъ всякій нѣмецъ скроменъ благодушно,
Такъ ангельски-прекрасна и нѣжна
Краса страны — нѣмецкая жена,
Къ его груди приникшая послушно.
Чей жаждетъ духъ любви и красоты,
Пускай спѣшитъ въ нашъ край благословенны
О, край родной! могилой будь мнѣ ты:
Тебя прекраснѣй нѣтъ во всей вселенной.
Дѣвы милыя, сердце влекущія,
Красотой непорочной цвѣтущія —
Отъ земли и до солнышка яснаго
Въ мірѣ нѣтъ ничего столь прекраснаго.
И лилеи, и розы душистыя,
И пернатыхъ пѣвцовъ серебристыя
Пѣсни — мы забываемъ въ смущеніи
При одномъ только вашемъ явленіи.
Голосъ вашъ намъ милѣй соловьинаго,
И отъ вашего взгляда единаго
Забывается горе глубокое
И печальная жизнь одинокая
Лучезарнѣй, свѣтлѣе покажется,
Если слово любви вами скажется,
Коль сверкнутъ ваши очи лазурныя
И уста улыбнутся пурпурныя.
