Страница:Гербель Н.В. Немецкие поэты в биографиях и образцах (1877).pdf/63

31

ГОТФРИДЪ СТРАСБУРГСКІЙ.

Какъ на песокъ съ Изодьдою упалъ,
Причемъ въ своихъ объятьяхъ удержалъ,
Паденьемъ увлечённый, королеву.
Тогда, давъ волю бѣшеному гнѣву
И потрясая палками, напалъ
Придворный людъ на странника. Пропалъ,
Казалось, онъ! «Глупцы, остановитесь!»
Воскликнула Изольда. «Устыдитесь:
Вѣдь онъ старикъ безсильный и больной,
И здѣсь упалъ нечаянно со мной.»
И трубный звукъ торжественно раздался
Въ Изольды честь — и каждый изумлялся,
Что бѣдняку не хочетъ мстить она,
Хотя бъ ему отмстить была должна.
Изольда же сказала, улыбаясь:
«Я, право, не была бъ возмущена,
Когда бъ, моимъ испугомъ потѣшаясь,
Меня нарочно странникъ уронилъ.»
Смыслъ рѣчи королевской понятъ былъ,
Какъ доброты сердечной выраженье —
И вызвалъ гулъ похвалъ и одобренья.
А Маркъ молчалъ и слушалъ. Между-тѣмъ,
Изольда продолжала: «Вѣрно, всѣмъ
Теперь одно вамъ будетъ очень ясно:
Доказывать мнѣ было бы опасно,
Что я въ чужихъ объятьяхъ никогда
Быть не могла и что со мною рядомъ
Одинъ король лежать могъ, господа.»
Такъ продолжали путь. Насмѣшки градомъ
Посыпались на странника въ пути,
Гдѣ всадники на шутки не скупились —
И странникъ молча долженъ былъ идти
До Карліуна. Здѣсь остановились.
Сюда стеклись со всѣхъ сторонъ толпы:
Бароны, и монахи, и попы;
Блистали всюду рыцарскія латы;
Сюда сошлись епископы, прелаты,
Чтобъ совершить обрядъ священный свой
И датъ суду свое благословенье.
Сливаясь въ гулъ неясный, но живой,
Народъ шумѣлъ, какъ море въ отдаленьи,
То приливалъ, то снова отливалъ
И торжества неслыханнаго ждалъ,
Которое народу было ново.
Межь-тѣмъ, желѣзо было ужь готово.
Всё золото своё и серебро,
Наряды, драгоцѣнные каменья,
Всё ей принадлежащее добро,
Изольда раздала безъ сожалѣнья,
Моля Творца ей милость оказать.
Изольда одного могла желать,
Чтобъ, испытанье выдержавъ со славой,
Остаться ей невинною и правой.
Такъ прибыла Изодьда на соборъ
И выслушала тамъ свой приговоръ,
Рѣшимости и силы не теряя,
И красотой, и юностью сіяя.
Склонивъ своё чело, погружена
Въ мольбу благоговѣйную, она
Лежала на землѣ недвижно, въ тяжкой
И грубой власяницѣ подъ рубашкой,
Не доходившей до полу едва
И на которой были рукава
Поддёрнутые: руки оставались
Открытыми всё время до локтей.
Сердца у многихъ жалостью сжимались
И слёзы выбѣгали изъ очей
При видѣ королевы, принуждённой
Лежать предъ ними полуобнажонной.
Явилась и святыня, гдѣ должна
Передъ народомъ клятву дать она,
Чтобъ снять съ себя всю тяжесть обвиненья,
Не совершивши клятвопреступленья:
Исполнить нужно было приговоръ —
Иль доказать невинность, иль позоръ
Нести до гроба. Богу поручая
И жизнь, и честь, и дорогой покой,
Почти ни въ комъ участья не встрѣчая,
Готовая мученьемъ и рукой,
На испытанье отданной, открыто
Съ себя вину и грѣхъ тяжолый снять,
Изольда молча стала ожидать
Судебной пытки. Мрачно и сердито
Въ толпѣ смотрѣли многіе, когда,
Прекрасна, беззащитна, молода,
Изольда ожидала испытанья.
Ея волненье, трепетъ и страданье
Ей ставили завистники въ вину,
Какъ вѣрную улику преступленья.
Всѣхъ злѣе и безъ искры сожалѣнья
Смотрѣлъ на королевскую жену
Съ улыбкой гадкой кравчій Маріодо
И осыпалъ её среди народа
Обидными насмѣшками. Нашлись,
Однако, люди, бывшіе другого
О королевѣ мнѣнія — и слова
Обиднаго о ней остереглись.
Межь-тѣмъ, среди всеобщаго движенья,
О формѣ клятвы шумныя шли пренья
И въ брань переходилъ нерѣдко споръ.
Такъ споры всѣ ведутся съ давнихъ поръ!
Одни за королеву заступались,
Другіе же озлобленно старались
Ей повредить. Тогда она сама,
Съ находчивостью женскаго ума,
Для прекращенья споровъ всѣхъ и крика,
Сказала королю: «Король-владыка!
Къ чему теперь напрасный споръ вести?