Страница:Гербель Н.В. Немецкие поэты в биографиях и образцах (1877).pdf/53

21

ГАРТМАНЪ ФОНЪ-АУЭ.

«Нѣтъ», отвѣчала дѣвушка, «сюда
Явилась я охотой, добровольно.»
Врачъ руку повёлъ её тогда
Въ другой покой, гдѣ съ ней вдвоёмъ остался
И такъ её разубѣдить старался:
«Скажи, зачѣмъ идёшь ты на убой,
Такъ беззавѣтно жертвуя собой?
Иль ты принуждена безчеловѣчно?
Скажи — и я спасу тебя, конечно.
Подумай и о томъ ты, въ свой черёдъ,
Что господинъ твой всё-таки умрётъ,
Коль за него умрёшь ты противъ воли.
Перенося мучительныя боли,
Ты безполезно кровью истечёшь,
Да и больного этимъ не спасёшь.
Подумай не шутя о предстоящихъ
Терзаніяхъ — тебѣ, дитя, грозящихъ.
Передо мной, во-первыхъ, ты должна
Явиться будешь вся обнажена,
Стыдливостью своей пренебрегая.
Затѣмъ, дитя, настанетъ и другая
Минута: по рукамъ и по ногамъ
Тебя связать я долженъ буду самъ,
И, приступивъ къ главнѣйшей сути дѣла,
Часть внутренностей вырѣзать изъ тѣла.
Но прежде, чѣмъ ножъ въ грудь твою войдётъ,
Пока — пойми ужасную картину —
Трепещущаго сердца я не выну,
Одинъ видъ стали жизнь въ тебѣ убьётъ.
Какъ это ты всё вынесешь, бѣдняжка?
Къ тому жь (о, мнѣ подумать даже тяжко!)
Что если ты одинъ испустишь крикъ,
Раскаешься хоть на единый мигъ,
То смерть твоя, съ борьбой ея ужасной,
Окажется ненужной и напрасной.
Теперь рѣшай! Сказалъ я всё, что могъ!»
— «Благодарю васъ, сударь, за урокъ!»
Она врачу отвѣтила съ привѣтомъ.
«Хотя сама я думала объ этомъ
Давнымъ-давно, вамъ всё же я вполнѣ
Обязана: вы очень ясно мнѣ
Открыли, что должно со мной случиться;
Но такъ стращать насъ, женщинъ, не годится,
И, право, сударь, слушая слова
Благія ваши, я едва-едва
Не оробѣла. Ну, да въ этомъ дѣлѣ
И сами вы, какъ вижу, оробѣли
И, кажется, боитесь приступить
Къ обязанности вашей. Извинить
Меня должны вы, сударь: но, признаться,
Мнѣ вмѣстѣ, очень хочется смѣяться:
Какъ это вы, учоный мужъ такой,
Теряете рѣшимость и покой
И трусите сильнѣе, чѣмъ сама я,
Служанка не мудрёная, простая,
Готовая идти подъ лезвеё?
Коль вы въ искусство вѣрите своё,
Такъ начинайте рѣзать безъ смущенья,
A за своё ручаюсь я терпѣнье.
Послушавъ васъ, не сомнѣваюсь я,
Что муки ждутъ тяжолыя меня,
Но я бы передъ вами не стояла,
Когда бъ сама себя не испытала,
И подъ ножомъ — я смѣло вамъ скажу —
Я не раскаюсь и не задрожу.
Хотя меня вы, сударь, напугали,
Но я отъ этихъ страховъ и печали
Готова хоть сейчасъ пуститься въ плясъ.
Извѣстно, сударь, каждому изъ насъ,
Что умереть когда-нибудь да надо:
Подчасъ и жизнь бываетъ хуже ада;
И для блаженства вѣчнаго, при томъ,
Пожертвовать не трудно лишнимъ днёмъ
Такъ въ смѣлости моей не сомнѣвайтесь!
Лишь вылечить больного постарайтесь,
A я найду награду въ небесахъ.
Оставьте же напрасный, сударь, страхъ
И докажите дѣломъ, что по праву,
Какъ лекарь, вы вошли въ такую славу.
Охотно я — коль то ведётъ къ добру —
За господина добраго умру,
Ему оставшись вѣрною до гроба.
Когда его спасти мы можемъ оба,
Зато меня и васъ Богъ наградитъ,
И чѣмъ труднѣй вамъ дѣло предстоитъ,
Тѣмъ и Господь васъ наградитъ щедрѣе.
И такъ — за дѣло, сударь, поскорѣе!»
Врачъ, не сказавъ ни слова, вышелъ вонъ
Въ ту комнату, гдѣ, въ думу погружонъ,
Сидѣлъ больной. «Мужайтесь! Безконечно
Такъ предана вамъ дѣвушка сердечно,
Что твёрдо и рѣшительно за васъ
Готова умереть.» Не поднимая глазъ,
Сидѣлъ больной въ безмолвіи: казалось,
Рѣчь доктора не до него касалась —
И продолжалъ упорно онъ молчать.
Врачъ возвратился къ дѣвушкѣ опять
И за собой дверь заперъ осторожно,
Чтобы больному было невозможно
Спасительницу бѣдную свою
Увидѣть въ тяжкихъ мукахъ, на краю
Могилы. И сказалъ ей лекарь: «Надо
Тебѣ снять платье.» Быстро, точно рада
Приказу, платье дѣвушка сняла
И предъ врачёмъ мгновенно очутилась,
Какъ въ первый день рожденія, гола —
И наготы своей не устыдилась:
Невинность ей одеждою была.