кимъ образомъ никакъ не возложилъ бы на человѣка, принадлежавшаго къ этому сословію, такого труда, въ которомъ главную основу составляли истинно-христіанскія воззрѣнія. Но такъ-какъ въ поэмѣ «Спаситель» на самомъ дѣлѣ встрѣчается много чисто-народныхъ элементовъ, то слѣдуетъ предположить, что авторъ сперва былъ народнымъ пѣвцомъ, а потомъ поступилъ въ монастырь (что случалось нерѣдко, тѣмъ болѣе, что монастыри старались привлекать къ себѣ всѣ, мало-мальски выходившія изъ ряда вонъ, поэтическія дарованія) и уже тутъ занялся воспѣваніемъ земной жизни Спасителя. Въ этомъ обстоятельствѣ заключается причина того, что поэма «Спаситель» представляетъ собою гармоническое соединеніе элемента религіознаго съ народнымъ. Этотъ послѣдній и притомъ эпическо-героическаго характера преобладаетъ потому, что на родинѣ автора, въ древне-саксонской землѣ, до которой ещё почти не коснулась чужеземная культура и гдѣ само христіанство было въ ту пору ещё совершенно новымъ явленіемъ, древнія героическія пѣсни сохранились долѣе и въ болѣе обширномъ количествѣ, чѣмъ гдѣ либо.
Поэма «Спаситель» обнимаетъ собою всю земную жизнь Іисуса Христа, а изложеніе основано на повѣствованіи четырехъ евангелистовъ. Разсказъ идётъ весьма просто и запечатлёнъ строгой объективностью; личность автора и его субъективные взгляды не пробиваются рѣшительно нигдѣ. При этомъ, какъ уже выше замѣчено, на ряду съ фактами, добытыми богословской наукой, идутъ чисто народныя воззрѣнія. Германскіе обычаи и государственныя учрежденія, весь туземный порядокъ той эпохи, авторъ переноситъ на евангельскія событія.
Іосифъ является у него средневѣковымъ вассаломъ, охраняющимъ и защищающимъ сына своего господина, которому предназначено въ будущемъ бытъ владыкою въ свою очередь. Іоаннъ Креститель представленъ какъ бы намѣстникомъ, управляющимъ имперіею до совершеннолѣтія царя, Иродъ — герцогомъ іудейскаго народа, врагомъ имперіи и т. п. Проповѣдь на горѣ изображена въ видѣ собранія имперскихъ князей, сошедшихся сюда изъ своихъ замковъ и городовъ, причёмъ Христосъ, какъ императоръ, предсѣдательствуетъ. Повсюду въ разсказѣ высокая простота и эпическое спокойствіе, производящія истинно-историческое впечатлѣніе, не причиняя при этомъ ни малѣйшаго ущерба лежащей въ основаніи произведенія христіанской идеѣ.
Внѣшняя форма поэмы — такъ называемая аллитерація, то-есть повтореніе одной и той же буквы въ томъ слогѣ каждаго стиха, на которомъ находится наиболѣе сильное удареніе. Но въ поэмѣ «Спаситель» къ аллитераціи — формѣ самой древней — начинаетъ уже кое-гдѣ примѣшиваться риѳма, хотя въ самомъ неудовлстворительномъ видѣ. Болѣе полную риѳму и вообще установленіе этой формы на мѣсто аллитераціи мы встрѣчаемъ въ поэмѣ, появившейся почти одновременно съ «Спасителемъ», имѣющей тотъ же сюжетъ, принадлежащей тоже къ «евангельскимъ гармоніямъ» и о которой поэтому нельзя не упомянуть, говоря о «Спасителѣ», тѣмъ болѣе, что на неё всегда указываютъ въ исторіи литературы, какъ на рѣзкую противоположность этому послѣднему произведенію. Поэма, о которой мы говоримъ, называется: «Христосъ» и написана бенедиктинскимъ монахомъ Отфридомъ во Франконіи. Нѣкоторыя части своего произведенія онъ написалъ ещё въ молодые годы и отправилъ ихъ съ посвященіями на нѣмецкомъ языкѣ своимъ начальникамъ и друзьямъ въ С. Галленъ и Констанцъ; когда же поэма была окончена, онъ посвятилъ её Людовику Нѣмецкому. Въ сочиненіи Отфрида нѣмецкая поэзія принимаетъ въ первый разъ искусственную форму; говоримъ искусственную, а не художественную, такъ-какъ авторъ тяжело борется съ ещё неустановившимся, необработаннымъ нѣмецкимъ языкомъ и новорождённою риѳмою.
Поэмѣ «Спаситель» это произведеніе рѣзко противоположно, потому-что въ нёмъ нѣтъ и слѣда народнаго элемента, такъ какъ Отфридъ, въ качествѣ истиннаго монаха, относится къ народной поэзіи весьма враждебно, называетъ её «Cantus laicorum obscenus», т.-е. богохульственнымъ пѣніемъ свѣтскихъ людей, и прямо заявляетъ намѣреніе написать для противодѣйствія ей христіанскую героическую поэму. Эпическій тонъ, столь чистый у автора «Спасителя», тоже не даётся Отфриду. Разсужденія дидактического и лирического характера, сухія проповѣди и монастырская схоластика часто прерываютъ нить разсказа.
И Богъ исполнилъ слово,
Завѣщаниое міру,
Которому задолго,
Предвѣчный и великій,
